Зов бездны - [50]

— Но я не вижу ни Лепине, ни вашей дочери. Почему их все еще нет с нами?

— Не волнуйтесь, — успокаиваю я его. — Они отправились по другому пути и сейчас взбираются по отвесной стене в поисках верхнего яруса.

В этот миг наше изображение исчезает с экрана, и начинает работать камера № 2. В двадцати метрах над нами появляются два маленьких силуэта, вцепившихся в неподатливую стену. Это Лепине и моя дочь. Чтобы легче преодолеть подъем, они подставляют друг другу спины и оказываются на головокружительной высоте. На узком карнизе, приклеившись к стене, как мухи, они осторожно продвигаются вперед, толкая ногами неустойчивые камни. Камни срываются в пустоту и, отскакивая от препятствий, с грохотом падают на дно пропасти. Освещение превосходное, звук передается хорошо, эпизод проходит успешно. Оператор Муликар отлично передал на экране спортивное мастерство спелеологов. Во время этого эпизода мы не оставались без работы. Нам нужно было срочно, оставив камеру № 1, пересечь обширный зал, заполненный хаотическими нагромождениями камней, и войти в поле действия новой камеры, которая ждала нас в зале Ла-Фонтен.

С тех пор как Лепине и Раймонда исчезли за стеной, камера № 2 прекратила работу; вместо нее оператор Мансьон включил камеру № 3 и все шесть прожекторов. Они ослепили нас в тот момент, когда мы дошли до маленького озерка, куда с массивного сталактита капля за каплей стекала вода. Прямо над озерком установили микрофон, прикрепленный к концу длинного и тонкого металлического шеста, и записали музыку этих капель, падение которых мы все четверо наблюдали с самым мудрым видом.

Затем де Кон нарушил тишину, всем своим видом показывая, что вдохновлен. Он осведомился о роли подземных вод, потом спросил, как образуются сталактиты и сталагмиты, навел справки об архитектуре древних пещер и потребовал разъяснить, как ведут себя подземные e реки и каково действие эрозии.

Пока я отвечал на все эти вопросы, глаз камеры обследовал для телезрителей гигантские своды и стены, на фоне которых видны были сталактиты, огромные колонны, несущие тяжесть сводов, зияющие трещины, неспокойная поверхность озерка. Время от времени камеру направляли на нас, крупным планом показывая экипировку: шлемы с налобными фонарями, наручные компасы, скальные крюки и кошки, пристегнутые к поясным ремням.

Но вот во мгле издалека слышится продолжительный свисток.

— Что это? — удивленно спрашивает де Кон.

— А! Узнаю свисток Лепине, — отвечаю я, — должно быть, они начали спуск.

Бассейн Ла-Фонтен исчезает с экрана, уступая место паре Лепине — Раймонда, которую снимает камера № 2, вновь вступившая в строй. Теперь ее направили на высоко расположенный балкон, на котором можно рассмотреть две движущиеся тени.

— Что они делают? — слышится голос де Кона, но его самого теперь уже не видно. Не видно и Бидегена, но слышится его ответ.

— Вы же видите, им удалось добраться и обследовать труднодоступный верхний ярус. Сейчас они приступят к вертикальному спуску.

— Что значит вертикальный спуск?

На второй вопрос де Кона ответа нет. Точнее говоря, ответ дает развертывающаяся на экране сцена.

Лепине, присев над пустотой, разворачивает тонкую лестницу, укрепляет ее за небольшой выступ и обвязывает страхующей веревкой Раймонду, которая переступает через край балкона и начинает проворно спускаться по зыбким и тонким, как паутина, стальным ступенькам (лестница эта системы Жоли, погонный метр ее весит всего лишь пятьдесят граммов). Камера неотступно следует за маленьким силуэтом. Раймонда раскачивается в пустоте, спускаясь вдоль вертикальной стены. Величественная тишина прерывается лишь короткими фразами, которыми, не прекращая работу, обмениваются спелеологи.

— Bce в порядке? — спрашивает Лепине. Наклонившись над пустотой, он «успокаивает» свою партнершу.

— Да, в полном порядке, — отвечает Раймонда, продолжая спускаться быстрыми и гибкими движениями. Передача велась даже чересчур быстро. Пьеру Баделю очень хотелось вмешаться и упросить оператора снизить темпы, чтобы зритель мог прочувствовать все трудности спуска. Но в прямой передаче с места событий невозможно было ни изменить что-либо, ни, тем более начать заново.

А мы во время молниеносного спуска Раймонды спешно покидали зал Ла-Фонтен; нас ждали у камер № 4 и 5, которые находились в двухстах метрах. Здесь неожиданное обстоятельство осложнило наше продвижение. По техническим причинам надо было уменьшить яркость налобных фонарей, иначе на экранах телевизоров они давали бы световые кольца. Пришлось вымазать их глиной. Мощные прожекторы освещали лишь пространство вблизи камер: все остальное было покрыто мраком. Теперь наши затемненные лампы испускали не больше лучей, чем бледные светлячки; в пути мы испытывали немалые трудности и легко могли опоздать.

Брар, оператор камеры № 4, очень волновался, так как в ходе передачи чуть было не случилось заминки. Впрочем, в крайнем случае он мог заснять нас в момент, когда мы появились вдалеке между двумя гигантскими колоннами. Телевизионная передача из грота — не увеселительная прогулка! Подойдя к операторам, мы остановились в нескольких метрах от них, а в это время у нас над головой заколыхался длинный, как ствол телескопа, стержень с микрофоном.