Зотика - [19]

Когда же он пошел подобрать сбитую птицу, он увидел человека в плохо скроенных изодранных одеяниях, вооруженного грубым луком, и несущего на плече связку газолб, связанных вместе за ноги жесткой травой. И еще: незнакомец носил вместо головного убора шкуру и перья тех же птиц. Он подошел к Еворану, крича что-то нечленораздельное через спутанную бороду. Король с удивлением уставился на него и, переполненный гневом, громко закричал:

– Мерзкий раб, как смел ты убивать птиц, которые священны для королей Юстаима? И знаешь ли ты, что только короли могут носить головные уборы из оперения этих птиц? Я – король Ево-ран, заставлю тебя за это ответить.

Уставившись на Еворана, незнакомец смеялся долго и от души, как будто считал короля человеком, сказавшим нечто остроумное. Он, казалось, нашел много смешного в словах короля – человека в изодранной и жесткой от высохшей морской воды одежде, чей тюрбан унесли предательские волны, выставив на показ его плешивость. Отсмеявшись, незнакомец сказал:

– В самом деле, это – первая шутка, которую я услышал за девять лет. Так что ты должен простить мне мой смех. Вот уже девять лет как я потерпел кораблекрушение на этом острове. А до этого я был морским капитаном родом с юго-запада из земли Юллотрой. Я единственный член команды с моего судна, который выжил и выбрался на берег. Всех эти годы я не слышал речи другого человека, так как этот остров лежит в стороне от морских маршрутов. Тут кроме птиц никто не живет. А что касается твоих вопросов, с готовностью отвечу: я убиваю эти птицу, чтобы не страдать от мук голода. На этом острове нет ничего съедобного, если не считать корней и ягод. И я ношу на голове шкуру и перья птицы, потому что мою феску унесло море, когда оно грубо выбросило меня на этот берег. К тому же я знать не знаю тех странных законов, о которых ты упоминал. А кроме того, твой королевский сан никого не волнует – этот остров не принадлежит ни одному королевству, к тому же я намного сильнее и лучше вооружен. Поэтому советую тебе, король Еворан, так как ты убил птицу, возьми ее и иди со мной. Тогда, быть может, я смогу помочь тебе освежевать и поджарить эту птицу, поскольку я полагаю, что ты лучше знаком с изделиями кулинарного искусства, чем с практикой их приготовления.

Выслушав незнакомца, гнев Еворана притух подобно пламени, которое так и не разожгло костра. Теперь он ясно осознал тяжелое положение, в которое в конце концов попал, достигнув цели своего путешествия. И только сейчас он с горечью понял всю иронию, сокрытую в предсказании оракула Геола. И король понял, что потерял свой военный флот, рассеянный среди таинственных островов или унесенный в неведомые моря. А потом он понял, что никогда больше не увидит мраморные здания Аромоама, не будет жить в приятной роскоши, не будет вершить закон с помощью пыточных дел мастера и палача в зале правосудия, не будет носить корону с газолбой под аплодисменты его подданных. Так, лишившись цели в жизни, он отдался на волю Судьбы.

И тогда он ответил капитану:

– В том, что ты говоришь, есть смысл. Веди.

Подобрав мертвую птицу, Еворан и капитан, которого звали Наз Оббамар, направились к пещере в скалистом склоне холма, который Наз Оббамар выбрал для своего жительства. Там капитан развел огонь из сухих кедровых ветвей, и показал королю, как ощипать птицу и поджарить ее, медленно поворачивая на вертеле из зеленой ветки камфорного дерева. И Еворан, голодный, нашел мясо газолбы вполне съедобным, хотя несколько постным и чересчур ароматным.

После того, как они поели, Наз Оббамар принес из глубины пещеры грубую глиняную флягу с вином, которое делал из ягод. Он и Еворан пили из фляги по очереди. Потом они рассказали друг другу о своих приключениях, и забыли о грубости и своем тяжелом положении.

Так они и жили на острове газолб, убивая и поедая птиц когда испытывали голод. Иногда, для разнообразия, они убивали и ели других птиц, которые редко встречалась на острове, хотя их было достаточно и в Юстаиме, и в Юллотрое. И король Еворан сделал себе головной убор из шкуры и перьев газолба, точно такой же как у Наза Оббамара. Так они и прожили до конца своих дней.

Бог из храма смерти

– Мордиган – бог города Зуль Бха Сейра, – возвестил хозяин постоялого двора с подобострастной торжественностью. – Он был богом с тех незапамятных времен, что теряются в памяти людей во тьме более глубокой, чем подземелья его черного храма. В Зуль Бха Сейре нет другого бога. И все умершие в стенах города уходят к Мордигиану. Даже короли и знать после смерти попадают в руки его жрецов. Таков наш закон и обычай. А очень скоро жрецы придут и за твоей нареченной.

– Но Илейт не умерла, – с жалобным отчаянием уже в третий или четвертый раз возразил юный Фариом. – Ее недуг – лишь мнимое подобие смерти. Уже два раза до этого она утрачивала все чувства, а ее щеки покрывала мраморная бледность, и кровь останавливалась так, что девушку почти нельзя было отличить от тех, кто покинул наш мир, но дважды она просыпалась вновь через несколько дней.

Хозяин с выражением полного недоверия взглянул на девушку, бледную и недвижную, точно сорванная лилия, лежавшую на убогом ложе в бедно обставленной чердачной комнате.