Зощенко - [37]

Начало мягкое. Но потом тон крепчает (служба есть служба):

«…только нужно уметь по-настоящему связать ее с нашей эпохой… иначе будут получаться либо недоговоренности и неопределенности, либо прямо контрреволюционные вещи. У Зощенко есть неопределенность. Как-никак Синебрюхов орудует во время революции, даются куски революционного быта, тут беззаботность и кокетничанье по поводу своей политической неосмысленности, бравада институтской политической девственностью не только неуместна, но и прямо вредна для художника!»

Таково первое напутствие власти «самостийному» писателю. 1922–1927 годы — время роста популярности Зощенко, его востребованности, и параллельно с этим — нарастание «бдительности государства». Казалось бы, Зощенко уже недосягаем. Защищен «броней» народной любви, восхищением и дружбой именитых коллег.

Зощенко на вершине успеха — и в то же время он чувствует, что тучи сгущаются. В январе 1926 года наступает резкое ухудшение самочувствия. Он лечится в санатории в Царском Селе, потом — в Сестрорецке, едет в Ялту, интересуется медицинской литературой (но об этом речь пойдет в отдельной главе).

Тревоги его оказываются далеко не напрасными. 1927 год — десятилетний юбилей революции. И по сложившемуся обычаю к юбилею должна быть продемонстрирована картина всеобщего процветания, счастья новой жизни, открывшейся благодаря революции. И если что-то не так, как мечталось, то надо срочно «подправить». И прежде всего, конечно, надо подправить самого популярного писателя, который рисует совсем не то, что нужно.

Воронский покрикивает: «С вершин, с вершин эпохи надо смотреть, а не копошиться в мелкостях и блекоте!»

Именно в 1927 году по Зощенко начинает бить тяжелая артиллерия. Главное «тяжелое орудие» тех лет, направленное на писателей, — журнал «На литературном посту». Название его красноречиво: пост чужого не пропустит! У меня на столе оказался один из номеров этого примечательного журнала, предоставленный коллекционером-зощенковедом А.А. Бессмертным — дай Бог ему всяческого здоровья.

Бумага блеклая, мятая… Годы прошли! Да журнал и новый выглядел неважно. Не для буржуев, чай, делали! Полистаем ветхие страницы:

«На литературном посту

№№ 11–12, июнь, 1927 год.

Двухнедельный журнал марксистской критики. Под редакцией — Л. Авербаха, Б. Волина, Ю. Либединского, М. Ольминского и Ф. Раскольникова».

…Этот журнал был рупором наиболее радикальной писательской группы тех лет, назвавшей себя резко — РАПП! Российская ассоциация пролетарских писателей! Образовалась в 1925 году. Одно дело — просто писатели, другое дело — «пролетарские»: ясное дело, к кому повернется власть. С самого начала они называли свою организацию «представителем партии в литературе», сами характеризовали себя как «неистовых хранителей пролетарской чистоты» (Ю. Либединский). Именно их организация, как они громко заявляли, была призвана «объединить все творческие силы рабочего класса и повести за собой всю литературу, воспитывая также писателей из интеллигенции и крестьян в духе коммунистического мировоззрения и ощущения». Особенно тут впечатляет слово — «ощущения». В составе РАППа наиболее известны А. Фадеев, Б. Панферов, Д. Фурманов, критики Л. Авербах,

B. Ермилов. «Воспитание» они вели довольно грубо. В своем журнале позволяли себе поносить лучших писателей тех лет — М. Горького, В. Маяковского, C. Есенина, Л. Леонова, К. Федина, А. Толстого. Третировали их, называя буржуазными, а всех крестьянских писателей называли мелкобуржуазными. Они вели не просто литературную, но и политическую кампанию против Е. Замятина, Б. Пильняка, М. Булгакова, А. Платонова, В. Катаева, А. Веселого.

Что мы видим в этом журнале? Цель РАППа — противопоставить буржуазной и мелкобуржуазной литературе новую, пролетарскую… Но как раз с этим дела обстояли неважно.

Заглянем, собрав всю волю и все терпение, в заглавную статью этого номера:

«А. Фадеев

Творческие пути пролетарской литературы

…На каком этапе мы находимся? На первом месте по читаемости стоит классическая литература, на втором месте — пролетарская, на третьем — попутническая литература… Читают нас больше, чем попутчиков, не потому, что мы пишем лучше их — нет (мы еще пишем гораздо хуже их), — а потому, что темы наши и наш материал роднее, ближе, понятнее нашему читателю. Рабочий читатель в первую очередь знает имена Серафимовича, Либединского, Гладкова, Новикова-Прибоя, Фурманова, т. е. тех писателей, которые, бесспорно, относятся к пролетарскому крылу современной литературы…»

Автор, Александр Фадеев, ставит задачу создания советской, и притом качественной, литературы: «…и это не столько задача привлечения попутчиков и перевода их на пролетарские рельсы, сколько задача нашей учебы у классиков». Да, в то время задача стояла так — «классическая по форме, революционная по содержанию»… Мечтали о «красном Толстом». А «попутчиков», то есть писателей непролетарского происхождения и направления, мечтали «перековать» — почти как лошадей.

Между тем именно «попутчики» — лучшие писатели, рожденные тем временем, но, увы, не пролетарского рождения и направления! — Бабель, Олеша, Зощенко писали замечательно, и что важно, на актуальные темы. Взять хотя бы «Первую конную» Бабеля… А вот у тех, кто их стремился «перековать», дела шли значительно хуже. Чугунные заповеди «пролетарской литературы» заводили слово в тупик. Фадеев, усиленно продвигающий литературу пролетарскую, при этом упрекает ее в шаблонности. Выделяет один и тот же повторяющийся тип: «…Тип так называемого железного коммуниста в кожаной куртке или без нее, с челюстью железной или не совсем железной, но около этого. Я думаю, что наибольшей подлинной художественной высоты этот тип достиг в “Цементе” Гладкова… А теперь нескончаемое число пролетписателей штампует своих героев под Глеба Чумалова…» В конце Фадеев бросает клич: «Чаще в клуб, на фабрику, на завод, в деревню, в рабочую и крестьянскую семью — наблюдать живую жизнь во всем ее многообразии!»