Зороастрийская мифология - [5]
Сюжет этого мифа, известный по «Авесте», не претерпел сколько-нибудь значительных изменений за всю историю домусульманского Ирана. Хотя в «Ведах» ему аналога и нет, но установлено, что по происхождению он — индоиранский (а представление о Сириусе как о подателе дождей восходит ещё к индоевропейским временам[16]). Скорей [13] всего, трактовка сначала была несколько иная: если люди много грешили и недостаточно воздавали Тиштрии почестей, богу не хватало сил для победы, и предстоял засушливый год.
Не совсем понятно, как разыгрывалось это мифологическое действо на звёздном небе: что, к примеру, означает отступление Тиштрии?[17] Облики, которые он последовательно меняет — сперва предстаёт в виде отрока, затем в виде быка и наконец в виде белого скакуна? А демон Апаоша, кажется, и вовсе не имеет небесного соответствия. Но в любом случае миф о Тиштрии — редкий для иранской традиции пример астрального мифа, во-первых, а во-вторых — единственный в ней циклический миф (действо которого не свершилось однажды и навсегда ушло в прошлое, а повторяется вновь и вновь, из года в год).
...Нравственность, мораль, Бог, справедливость, эстетика — это, с точки зрения историка, относительные категории: разные народы и разные эпохи понимали их по-своему, и, например, геройство Ахилла, воспевавшееся в Элладе, древний египтянин посчитал бы злом — угрозой существующему миропорядку. Относительна даже красота природы: бескрайнее степное скифское раздолье — для лесных и горских народов зачастую уродство, проклятые земли. Но одно исключение, кажется, есть: звёздное небо. Все народы восхищались этим зрелищем, и у всех представления о Боге так или иначе связывались с небесами.
Поэтому на первый взгляд может показаться странным, что у индоиранцев, почитавших звёзды, астрономические явления почти не отражались в мифологии.
Здесь опять как нельзя лучше подходит сравнение индоиранской религии с египетской. У египтян все события мировой (легендарной) истории повторялись каждый год — в годовом цикле мистерий, «театрализованных представлений» на мифологические сюжеты, — каждое в определённый день года, и каждому соответствовала одна и та же картина звёздного неба, повторяющаяся в этот день. Семьдесят дней Сириус не виден: ушёл на Запад, за горизонт, в царство мёртвых, — мёртв бог плодородия Осирис, убитый братом Сетом; мертва природа, боги в трауре, в Египте лютый иссушающий зной. А перед тем злодей Сет изрубил труп Осириса на куски и разбросал их по берегам Нила — это египтяне срезали и молотили колосья. Семьдесят дней Исида собирает останки мужа и вместе с Анубисом бальзамирует тело. И вот мумию оплакивают. Сириус, осиянная «Слеза Исиды», падает в Небесный Нил (первый утренний восход звезды на востоке, для II тыс. до н.э. ок. 20 июля) и растворяется в небесных водах («тает» в лучах зари)[18] — от этого разливается Нил земной. В начале времён [14] мир был водной пустыней, но однажды средь первозданных вод возник Холм-остров, сотворённый богом, — и теперь боги вновь сотворили мир: вода отступила, обнажилась плодородная почва. Мумию Осириса хоронят — бросают в почву зерно, и бог воскресает вместе с первыми всходами. Это было, это свершилось опять, и так будет повторятся вечно — как вечно повторяются одни и те же звёздные действа на небесах. Для мифологического сознания мистерии и обряды — это не изображения неких событий, а сами события: жрец-бальзамировщик в маске Анубиса — сам Анубис, плакальщицы — Исида и Нефтида, покойный — сам Осирис, и всякий умерший воскресает для вечной жизни в загробном царстве, как некогда воскрес великий бог.[19]
Но египетской религии такое мироощущение естественно. В этом, собственно, и заключается её суть: культ стабильности, неизменности, вековечности существующего порядка. Бог Солнца и его свита каждую ночь сражаются с исчадием Тьмы гигантским змеем Апопом, повергают его, пронзают копьями; утром солнечная Ладья выплывает из подземелья на небосвод, — но к следующей ночи Апоп излечивает раны и опять нападает на Ладью. Убить его нельзя, как нельзя не убить Осириса — не срезать и не обмолотить колосья. Мир зиждется на гармоническом равновесии: силы Зла всегда терпят поражение, но никогда они не будут истреблены до конца, ибо если в мире не останется Зла, то зачем тогда будут нужны боги?
