Живописная, многоплановая картина! Видишь и пассивно созерцающую происходящее, разуверившуюся в справедливости вечевых решений толпу новогородцев; и хитрого боярина Лазуту, сманившего на свою сторону посадский люд; и опасливого купца Микулу, которому шуба дороже истины… А в целом — знаменитое новогородское вече с его показным народовластием, острыми классовыми конфликтами.
Это одна из частиц добротной стилевой ткани, придающей написанному зримость, осязаемость — в патетике авторской речи, в лиризме отношений Семена и Насти, в героике Куликовской битвы. Невозможно спутать озорной, с острым присловьем говор Фомы и спокойное, по–народному мудрое изъяснение Мелика; велеречивое краснобайство попа Митяя и уверенные, насыщенные аллегорией сентенции Сергия; запальчивые тирады самолюбивого Тверского князя Михайлы и веские суждения Дмитрия, мыслящего широко, по– государственному.
Удачно дорисовывают историческую канву романа содержательные примечания, следующие в конце книги. Цель их не только в пояснении отдельных устаревших слов вроде «тиун», «изгой», «туга», «тысяцкий», но и в кратком истолковании ряда тогдашних обычаев, выражений, понятий: «церковь–обыденка», «сороковичок соболей», «ушкуйники», «басма».
Сказанное вовсе не означает, что все в «Зорях над Русью» бесспорно. Можно полемизировать, например, по поводу некоторой односторонности в оценке писателем роли князя Дмитрия. Иногда кажется, что диалектика этого характера сдержана, притушена; между тем в борьбе противоположностей и дано наиболее раскрыться столь сильной, но противоречивой натуре, какой представляется Дмитрий.
Большей художественной определенности ждешь от интересно задуманного образа Насти — верной подруги Семена Мелика; подчас (особенно во второй части повествования) ему недостает внутреннего развития, динамики, которые позволили бы полнее проявляться незаурядным качествам русской женщины–патриотки.
Несколько неожиданно, пожалуй, превращение Бориски из крестьянина, бегущего от боярской кабалы, в монаха; человек на перепутье, Бориско, вероятно, все же последовательнее в жизни, нежели в литературном бытии…
Однако достоинства романа — яркого, самобытного, проникнутого народной героикой — намного выше его частных погрешностей.
…Недавно ярославская литературная общественность отметила пятидесятилетие М. А. Рапова. А на рабочем столе писателя–коммуниста — уже рукописи новых книг: «Каменные сказы» (вот где нашла выражение его давняя любовь к народному зодчеству) и «Рыбинск социалистический» (взволнованное повествование о людях родного города, строителях коммунизма).
Пусть же и эти произведения талантливого прозаика будут отмечены таким же признанием читателей, как «Зори над Русью», легко перешагнувшие областные границы и ставшие значительным явлением советской литературы.
В. РЫМАШЕВСКИЙ.
