Зорге, которого мы не знали - [5]

Так гордость нашей секретной службы резидент Рамзай попал в число сомнительных и ненадежных. Мнение «вождя народов» дамокловым мечом висело над разведупром. Непосредственные руководители Зорге переносили оценку Сталина на свои отношения с разведчиком. Информация Рамзая не использовалась. Были вдвое сокращены и без того скромные ассигнования на работу токийской резидентуры. Она отвлекалась на выполнение второстепенных заданий, бесконечные уточнения, проверки и перепроверки полученных ею материалов. В конце концов руководство разведупра приняло решение отозвать Зорге из Японии. Его информацию генерал Голиков перестал докладывать Сталину.

Зорге чувствовал, что вокруг него все туже сжимается не только удавка слежки японской контрразведки, но и кольцо подозрений Центра. Представляете, как ему было тяжко и обидно. Ну хорошо, пусть японцы ведут охоту — это в конце концов понятно и неизбежно. Но свои? За что?!

Как же реагировал Зорге на то, что его сообщения с исключительно важной военно-политической информацией оставлялись без внимания и отправлялись в архив? Он считал, что произошла какая-то чудовищная ошибка. Вот что вспоминает его ближайший помощник радист Макс Кристиансен-Клаузен: «Ведь мы еще за несколько месяцев до этого (нападения нацистской Германии на СССР. — В. Ч.) сообщали, что у границы Советского Союза сосредоточено по меньшей мере 150 дивизий и что война начнется в середине июня. Я пришел к Рихарду. Мы получили странную радиограмму — ее дословного содержания я уже не припоминаю, — в которой говорилось, что возможность нападения представляется Центру невероятной. Рихард был вне себя. Он вскочил, как всегда, когда сильно волновался, и воскликнул: «Это уж слишком!» Он прекрасно сознавал, какие огромные потери понесет Советский Союз, если своевременно не подготовится к отражению удара».

Зорге, безусловно, знал о сталинских репрессиях в Советском Союзе. О том, что они широко затронули командование Красной Армии, руководство советской разведки, многих оперативных работников, разведчиков-нелегалов. Ведь за рубежом, и в частности в Японии, о московских судебных процессах, тотальных чистках тогда писали много. Знал и о перебежчиках — крупных работниках советской разведки и контрразведки: Вальтере Кривицком — резиденте в Западной Европе, Александре Орлове — шефе советской агентурной сети в Испании, ушедших в Соединенные Штаты, и полномочном представителе НКВД по Дальнему Востоку комиссаре госбезопасности третьего ранга Генрихе Люшкове, переметнувшемся к японцам. И нельзя исключать, что у Зорге возникали мысли о том, что и ему не избежать трагической судьбы многих советских разведчиков, безжалостно расстрелянных или брошенных на длительные сроки в гулаговские лагеря, если бы он вернулся в Советский Союз. Ведь это факт, что Берия, ненавидевший крупнейшего советского разведчика, после его провала отыгрался на Екатерине Максимовой — жене Рихарда Зорге, которая осталась в Москве. Ее сослали в район Красноярска, где она погибла в 1944 году.

Но Рамзай продолжал честно выполнять свой долг. Он не встал в позу обиженного. Стиснув зубы, он продолжал работать с удвоенной энергией. Не верят? Он найдет новые доказательства, неоспоримые факты! Он заставит Центр поверить!

Жизнь скоро подтвердила правоту Рамзая. Нападение фашистской Германии на Советский Союз произошло в тот день и, можно сказать, даже час, о которых заранее информировал разведчик. И наступление развивалось по тем планам, о которых он своевременно докладывал в Центр. Руководство разведупра, а главное, сам Сталин вынуждены были признать: Рамзай оказался прав. Вот почему телеграммы, которые он посылал в Москву после 22 июня 1941 года, немедленно шли в ход. Вот почему его информация о том, что Япония не начнет войну против Советского Союза, легла в основу важнейшего решения о переброске свежих дальневосточных и сибирских дивизий под Москву. Рамзай мог торжествовать. Но величие этого выдающегося человека сказалось и в его скромности. Вот как он сам оценивал коллективный вклад своей разведывательной резидентуры (это было сказано уже в камере смертников): «Конечно, я не считаю, что мирные отношения между Японией и СССР сохранились только благодаря деятельности нашей группы. Однако она, несомненно, способствовала этому».

Сейчас с позиций нашего нового времени, когда мы уже многое узнали, можно без ложного пафоса сказать: Зорге одержал верх в противоборстве с японской контрразведкой. Но не только с ней. Он выстоял в войне нервов с аппаратом Центра, потрафлявшим бредовым идеям Сталина. Он не согнулся перед самим «великим кормчим».

Но Сталин был не той личностью, которая может забывать обиды. Он был вынужден смириться с Зорге, но простить ему не мог. Если бы не это, выдающийся разведчик нашего времени остался бы жив и разделил с нами незабываемую радость великой Победы.

Часто задают вопрос: можно ли было спасти Зорге? Ведь вызволили же советских разведчиков Джорджа Блейка, приговоренного британским судом к сорока двум годам тюремного заключения, и Хайнца Фельфе, получившего двенадцатилетний срок в ФРГ? Или же Рудольфа Абеля, отбывавшего пожизненное заключение в США, и Конона Молодого, который должен был провести в стенах английской тюрьмы четверть века?