Зоопарк Доктора Дулиттла - [25]
Как-то утром я сидела с нашим архитектором и обсуждала с ним, как лучше укрепить крышу над главной площадью. Вдруг прибежал мой камердинер. Он возбужденно размахивал щипцами для завивки усов и кричал:
— О повелительница! Твой народ в опасности! В городе появились люди! Они ломают крышу над главной площадью!
Я помчалась на главную площадь. Там творилось нечто невообразимое. Наверху стояли люди и били ломами и лопатами в крышу, скрывавшую наш город от посторонних глаз. Они вернулись, чтобы отнять у нас свой город и снова поселиться в нем.
Молодежь не хотела смириться и объявила запись добровольцев в Армию Спасения Отечества. К утру в ее рядах уже было несколько десятков тысяч готовых на все крыс. Офицеры Армии пришли ко мне. Они говорили:
— Мы не уступим людям наших ценностей!
— Мы не сдадимся без боя!
— Их всего несколько человек, мы сомнем их одним решительным ударом.
— Нет, — ответила им я. — До того как стать нашим, город принадлежал людям. Возможно, вам удастся на время отогнать людей, но они вернутся сюда с кошками, собаками и капканами. Они истребят нас. Нам не остается ничего другого, как снова двинуться в путь и подыскать себе новую родину.
Но Армия Спасения Отечества не слушала меня и рвалась в бой. Мне с трудом удалось уговорить их подождать хотя бы до следующего утра. Тем временем я бесцельно бродила по городу. На глаза навертывались слезы.
И вдруг я увидела, что люди уже в городе. Они стояли на улице и удивленно разглядывали мой памятник. Этот памятник поставили мне за то, что я первой в нашей истории основала свободный город свободных крыс. Правда, мне он не особенно нравился — скульптор вылепил меня слишком толстой.
Люди удивленно рассматривали мой памятник, а затем один из них поднял лопату, размахнулся и…
Я не стала смотреть дальше. Я вернулась домой, потихоньку собрала все самое необходимое и покинула город. Вот так из предводителя могущественного крысиного племени я стала обычной бродягой.
Глава 18. Музейная мышь
Вулканическая крыса умолкла, и в зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как поскрипывает мое перо. Я закончил записывать ее рассказ, поставил точку и поднял голову. У мышей и крыс, сидящих в зале, в глазах стояли слезы. Повелительница некогда великого племени, отправившаяся в добровольное изгнание, потрясла их воображение.
Белая мышь смахнула лапкой слезу, поднялась со своего кресла и сказала:
— Благодарю тебя, вулканическая крыса, твой рассказ, займет достойное место в нашей книге. Напоминаю, что завтра в нашем клубе выступит со своим рассказом музейная мышь.
Было уже поздно, поэтому собрание объявили закрытым и все разошлись по норкам. Мы с доктором Дулиттлом тоже отправились домой.
Следующим вечером, хотя забот у нас хватало, Джон Дулиттл и я снова сидели в мышином клубе. Музейная мышь слыла очень умной и образованной — еще бы, она почти всю жизнь провела в музее. Вот она встала, вышла вперед, и я наконец смог ее хорошенько рассмотреть. Вернее, не ее, а его, так как это был сухонький мышиный старичок, чем-то похожий на профессора. У него была небольшая голова, длинный острый носик, черные и блестящие, как бусинки, глазки, глядевшие на мир с озорной веселостью.
— Меня зовут Тотти, — начал он свой рассказ. — Вы спросите, откуда у мыши такое странное имя? Спешу удовлетворить ваше любопытство. — Тотти выражался витиевато, как и подобает профессору. — Мои родители жили в музее естественной истории, и я сам там родился и вырос. Наше гнездо находилось на книжной полке позади толстых томов, переплетенных в телячью кожу. На их корешках было написано «АРИСТОТЕЛЬ». Люди часто повторяли это слово, и моим родителям оно так понравилось, что они и меня назвали Аристотелем, а сокращенно — Тотти. Я до сих пор не знаю, что означает это слово, но имя мне нравится.
Когда я подрос, то познакомился с очень милой и веселой мышкой по имени Саспарилла. Мы решили пожениться, и я повел ее в родной музей, чтобы выбрать там место для нашего гнездышка.
Мы долго бродили по огромным пустым залам, где стояли чучела птиц, скелеты невиданных чудовищ и стеклянные ящики с непонятно зачем выставленными камнями.
— Все это не годится, милый, — говорила мне Саспарилла. — Здесь везде гуляют сквозняки, наши будущие крошки простудятся и заболеют.
— Я знаю, где мы поселимся, — ответил я. — Иди за мной, дорогая.
И я привел ее в большую комнату в подвале. Это была мастерская, где изготавливали чучела птиц. Хозяйничал там профессор Фусс, Джереми Фусс, превредный старикашка, который боялся, что мыши испортят его драгоценные чучела, и потому постоянно посыпал их каким-то ядовитым снадобьем. Там же лежали слоновьи бивни, диковинные растения, засушенные бабочки, заспиртованные змеи и лягушки.
Жизнь в музее имеет свои преимущества. Как только музей закрывался, он весь оказывался в нашем распоряжении, а главное — там не было кошек. Мы никого не боялись и чувствовали себя там как дома. Да это и был наш дом.
У профессора Фусса на полках лежала коллекция птичьих гнезд, некоторые из них привезли в музей даже вместе с ветками, на которых они были свиты. На эти гнезда никто не обращал внимания, и мы, не ожидая ничего плохого, поселились в одном из них. Эго было гнездо трехпалой птицы джи-джи из Индии. Удобнее жилища и представить себе нельзя — круглое как шар, с очень узким входом, куда могла прошмыгнуть только мышь.
