Зоны нейтрализации - [3]

Я задержался под пластиковой пальмой, рядом с выходом на противоположный перрон. Единственное, что было тут приятным, как впрочем, на всех орбитальных и вообще неземных объектах, так это атмосфера. Сорок процентов кислорода и шестьдесят гелия. Трудно поверить, как нашей старушке удалось породить организмы высшего класса. С ее низким содержанием кислорода и азотом, плохо проводящим тепло и годящимся на все, только не для дыхания.

В углу зала стоял высокий буфет, изгибающийся навстречу пассажирам пологой синусоидой.

– Шестнадцать, – мяукнуло у меня за ухом.

Лакей. Всю дорогу молчал. А теперь обнаружил, что в моем организме недостает какой-то составляющей.

Я подошел к автомату за стойкой и надавил на клавишу, отмеченную цифрой «16». Ничего. Я надавил еще раз. С тем же самым результатом. Лишь через несколько секунд в стенке открылось миниатюрное окошко, за которым показалась часть лица парня из обслуживающего персонала. Увидев меня, он испугался. Но был вынужден заговорить.

– Прошу прощения, – пробормотал он. Это прозвучало так, словно он говорил из недр огромного барабана. – Я как раз меняю емкости для шестнадцатой. Еще пару минут. Будьте добры подождать или выбрать другой состав.

– Шестерка, – пропищал динамик.

Я надавил клавишу и получил мисочку остро приправленной бумаги. Я больше не смотрел в сторону окошка и притаившегося за ним лица. Прошел через зал и остановился перед огромным, овальным иллюминатором.

* * *

Земля всегда выглядит прекрасно. Издалека. Она разноцветная, ласковая, укутанная светлыми облаками словно невеста. Над моим континентом облака укладывались в нитеподобные полосы, вытянутые по меридианам. Должно быть, метеорологам заказали тень, а может быть и дождь. Мне было любопытно, и на этот раз пойдут ли они везде, кроме того района, откуда пришел заказ.

– Приносим извинения пассажирам, следующим на Луну, – неожиданно запели динамики. – Старт задерживается на несколько минут. Радиолокационный центр на Церере проходит сегодня временную консервацию. Еще раз извиняемся.

Надо же так повезти! Если бы это случилось в туристические времена, мелькнуло у меня в голове, мы бы обошлись без всякого центра. Каждая станция имела собственные радиолокационные маяки вдоль отведенных для нее орбит. Но теперь, когда все бюро путешествий заменило одно коммуникационное агентство, никто так о пассажирах не заботился. Пусть себе ждут.

Они и ждали. Я не заметил, чтобы хоть кто-нибудь позволил себе хоть одно ехидное словечко или же жест, свидетельствующий о нетерпении. Вне Земли, человек неожиданно обнаруживает, что несколько минут ничего не значат. Что касается меня, то мне не пришлось ничего обнаруживать. Мне не могло не терпеться. Автоматическая корректировка. Честное слово, неплохая штука. Словно последняя модель искусственной руки.

Я выбрал кресло, втиснутое в самый дальний угол зала. Какая-то пара, сидящая ближе остальных, немедленно поднялась и убралась с плохо скрываемой поспешностью. Я проводил их взглядом. Нас не любили. Нас никто не любил. Мы были слишком хорошими. И не подходили к нашей изнеженной, заглаженной цивилизации. Любили рассматривать старинное оружие в музеях. Но чтобы живущие одновременно с ними существа с детства, ха, с первой клетки в лоне матери были предназначены для войны? Такого они не могли переварить в своем прилизанном гуманизме.

Впрочем, это не мое дело. До чего же славно звучит. Мое дело... Существовали ли вообще какие-нибудь дела, которые я мог бы назвать своими? Кроме уготовленного мне задания, о котором я пока что ничего не знал?

Вчера в полдень мне порекомендовали распрощаться со своей квартирой в клубе и объявиться на базе Корпуса, на Луне, в Бодорусе. Мои личные вещи я упаковал в пакет размером с небольшую дыню и, согласно с инструкцией, отдал на хранение. Несколько фотографий, документы, пара микрофильмов. Все. Они даже не заикнулись, о чем речь идет. Шеф централи, Хисс, не смотрел мне в глаза. Сказал, что на Луне увидимся. Разумеется, они должны были знать, что я ожидаю от них нечто большего. Один раз я уже был в деле. Так, мелочи. Один парень с автоматической фабрики переработки горючего на Ганимеде после года работы в одиночестве свихнулся и собирался вывалить в направлении Цереры весь накопившийся запас дейтерия. Такие дела. Но из той тысячи, к которой я принадлежал, только несколько человек было в настоящем деле. Необходимость в Корпусе возникла раз в несколько лет. Большая часть моих коллег всю свою жизнь проводила в клубах и на полигонах. Было по меньшей мере странно, что меня во второй раз бросают в дело. Я не слышал, чтобы с кем-нибудь, кроме меня, такое случалось. Но, в конце концов, это тоже их дело. Не мое. Мне предстояло только выполнять задание. Именно так я и сказал вчера Ите.

Я встал и вернулся под иллюминатор. Облака оставались на месте, неподвижные, разделяющие континент, который я покинул, на тонкие сегменты. Я попытался отыскать место, в котором находился мой город. Где была Итя.

Я покосился на часы. Там только что минуло три. Несколько минут назад Итя вернулась из централи. Вчера в это время я вышел из гиробуса перед ее домом. Был это весьма милый домишко на третьем уровне сорок седьмой улицы. Подлинное гнездышко. Только сидел теперь в нем некто другой.