Зонтик - [6]

Последний из мальчишек скрылся в темном подъезде, теперь наша очередь. Мы взялись за руки, нет такой силы, которая бы сейчас заставила нас следовать мальчишечьим инструкциям — идти поодиночке, и, не разжимая рук, взбежали к чердачной двери. Дверь была слегка приоткрыта. Чья-то рука втащила нас вовнутрь чердака. Сопровождаемые свистящим шепотом, в котором слышались угроза и сожаление, мы, спотыкаясь обо что-то в темноте, вышли к слуховому окну, светлый прямоугольник которого был ясно виден на фоне общей черноты.

— Не высовывайся! — прозвучало над моим ухом.

— Там на крыше кто-то есть, нужно переждать…

Над нашими головами послышались тяжелые шаги, сопровождаемые гулом железа, которым была покрыта крыша. Звуки как-будто накладывались друг на друга, становясь все громче и громче. Казалось, что это целая толпа приближается к нам не только сверху, но и со всех сторон. Перепуганные, мы сбились в кучу и старались не дышать. Почему-то никому не пришло в голову просто удрать подальше.

Сначала в окне показался узкий луч света от карманного фонаря, затем кто-то большой и грузный пролез в слуховое окно, шаркая ногами прошел к дверям, дверь на чердак за ним захлопнулась и… мы ясно расслышали, как повернулся в замке ключ!

Несколько минут мы все растерянно молчали.

— Ничего, — сказал толстый Вовка, — ключик-то у нас есть… воооот он!

— Умник, — сказал Сережка, — замок же с другой стороны висит, за закрытой дверью!

Все заговорили разом

— Как же теперь,… нас же здесь никогда не найдут,… никто ведь не знает, что мы сюда пошли…

И опять мы замолчали, не зная, что сказать.

— Давайте хоть на крышу вылезем, — предложила Наташа, — а то в этой темноте ничего не придумывается.

Мы выбрались на крышу, стало немного светлее, но ничего светлого в наши головы не приходило.

— Нужно другие слуховые окна и двери с чердака в другие подъезды проверить, может быть найдем незапертую, — решительно сказал Сережка.

— Вы, девчонки, сидите здесь, будете, как в штабе, сведения собирать, а мы быстро…

Мальчишки исчезли в темноте. Никто не возражал Сережке, он всегда был заводилой всех игр и проказ, «кино», наверняка было тоже его затеей. Чаще всего мальчишки играли «в войну» и Сережка был бессменным командиром. Он даже не тянул жребий — кому быть «немцем», нельзя же воевать без противника, поэтому перед игрой роли распределялись по справедливому жребию. Мы с девчонками допускались иногда быть санитарками, а Наташа была всегда медсестрой при штабе — ей Сережка такую роль определял. Пару раз я «воевала» в разведке — один раз после честной драки с другим претендентом, а второй раз — потому что все-таки никто из мальчишек выше меня на деревья залезть не мог. Не потому, вовсе, что я храбрее, а потому, что легче и подо мной ветки не ломались выше чем под Сашкой, который грозился даже голодовку объявить, чтобы меня «обхудить» — это он такое слово выдумал. В тот раз мы воевали с соседним двором и кто-то должен был первым заметить приближение противника.

Первым вернулся назад Вовка. По его унылому виду мы поняли, что ничего хорошего он не нашел. Потом пришел Жека — даже двери чердачной найти в темноте не смог… Так ни с чем подошли и остальные. Мы приуныли.

— А давайте по пожарной лестнице спустимся, — предложил Сашка, — там невысоко под конец прыгать будет, я один раз спускался.

— Ты днем спускался, а и то потом месяц в гипсе ковылял, забыл что ли?

— А давайте шуметь и по трубам стучать будем, — сказала я, — кто-нибудь услышит и дворника позовет, чтобы двери открыл.

— Ага, тут-то нас всех и повяжут, тебе-то что, а Сережку вон отец сразу прибьет!

— Заткнись, — сказал Сережка, — не твоя забота, а выбираться отсюда нам надо.

Видно было, что ему очень неприятно упоминание об отце. Сережкин отец был инвалидом, он пришел с фронта без обеих ног. Я как-то слышала, бабульки во дворе обсуждали его и Сережкину мать — тетю Зину, которая зачем-то «подобрала» его, почти спившегося и пожалела, говорят он долго не пил после. Она ему трех детей родила, Сережка был младший. Но, видно, «война из него не вся вышла» — так они говорили, бабульки, качая головами, — «запил он опять по-черному». Тетя Зина уж вся извелась бедная, потому что чем дальше, тем хуже становился у него характер. Стал он драться, всем, что под руку попадет, никого не жалея, ни жену, ни детей. Тетя Зина от него прятала маленькую тележку на колесиках, на которой он передвигался, чтобы не уехал опять на базар песни петь за пиво или водку. Тогда он высовывался из окна второго этажа и ругал всех подряд. Несмотря ни на что, Сережка отца любил и очень переживал такие моменты, ему было и стыдно, и больно, и обидно… поэтому, наверное, он и играл в войну, а может и не играл вовсе, а воевал по-настоящему за своего папку…

— Нужно нам так выбраться, чтобы никто нас не узнал… маскировка нужна!

— Там на чердаке, перед дверью в соседний подъезд чьи-то простыни на веревке сушатся, я видел, — сказал Вовка.

— Соображаешь, — похвалил Сережка, — будем использовать любой подручный материал.

— А еще выть под простынями можно, как-будто мы привидения! — предложила я, у меня уже давно такая идея просила выхода.