Зона тени - [18]
Арсений поделился планом с Тиграном, и тот сказал:
-- Сработает. Только чтобы точно вместо этой гадости глюкозу ввели. Иначе беда может быть.
За десять дней Арсений ещё больше сдружился с Тиграном. У них всё стало общее: и продукты, и сигареты, и выпивка. Тигран день через день то пива привезёт, то водочки. Арсений Тиграну сапожничать помогал: точил ножи, правил шила. И с соседями по палате установились нормальные отношения. Дедушка только сигареты просил, а Коля-борода книги читал, не встревая в душевные разговоры.
А разговоры за это время у Арсения с Тиграном были разные. Но в основном вспоминали о шофёрских буднях, об общих знакомых, о тех местах, в которые заносила их погоня за рублём да романтика дальних дорог. А вспомнить, конечно, было что. Дорога, как и жизнь: петляет меж гор и лесов, поднимается вверх и стремительно уходит вниз, радует и огорчает. На дороге рождаются и умирают, находят и теряют, любят и ненавидят. Да, дорога -- это жизнь. Или скорее образ жизни. Не самый, кстати, плохой образ. Было, было о чём вспомнить и о чём поговорить. Вот только про свою семью Арсений даже не заикался. Он подавлял в себе любые, самые робкие, самые отдалённые мысли на эту тему. Он боялся, что та стихийная сила, которая ассоциировалась в его психике с перекошенными, страшными лицами, снова вылезет наружу и попытается овладеть им.
2.14.
В последний день Арсения вызвал заведующий отделением и попросил подписать расписку-предупреждение, в которой было указанно о возможных последствиях употребления алкоголя. А потом его повели в процедурный кабинет, где медсестра, подмигнув краешком глаза, ввела ему в вену при свидетелях раствор глюкозы. Медсестра делала свою работу очень медленно, нарочито тщательно, и при этом всё время спрашивала:
-- Вы чувствуете жар в теле?
-- Да, -- отвечал Арсений, не чувствуя никакого жара.
-- Потерпите немного, -- говорила медсестра, хитро поглядывая ему в глаза. -- Это реакция на остатки спиртного в вашей крови.
Примерно через полчаса процедура была закончена, и ещё минут пятнадцать ушло на оформление бумаг. В общей сложности Арсений отсутствовал в палате около часа, а когда вернулся в слегка приподнятом настроении, Тиграна уже не было.
-- Всё, увезли твоего друга, -- сказал Арсению Коля-борода. -- Уж так он просил, чтобы подождали: хотел с тобой попрощаться. Да куда там! Еле собраться успел. Вот оставил тебе на память.
И Коля показал на лежащие в тумбочке пассатижи.
Лица вытянулись и перекосились в злобной усмешке: мы тебя где хочешь достанем!
Арсений взял пассатижи и положил их в карман пиджака.
"Эх, Тигра, Тигра!"
Арсений подумал, что он хотел бы много чего хорошего сказать Тиграну: тот мог бы пожить у него, когда вернётся из ЛТП. Да и вообще, мог бы всегда рассчитывать на любую помощь с его, Арсения, стороны. Хотел бы сказать, да не успел. Вот так всегда: когда надо сделать что-то настоящее, не фальшивое, доброе -- почему-то не успеваешь. Не успеваешь из-за каких-то мелочей -- эгоистичных, второстепенных, преходящих и лживых, -- отнимающих бесценные минуты и без того короткой жизни. Жизни, в которой должен быть хоть какой-то смысл -- хоть немного, хоть чуть-чуть, хоть самую малость. Хотя бы ровно столько, сколько надо человеку, чтобы отличаться от животного.
Кто ворует жизнь у человека? Жизнь -- единственную и неповторимую. Кто подменяет главное второстепенным, важное -- мелочным, а по-настоящему дорогое и ценное -- пустой, блестящей мишурой?
-- Не переживай сильно: год быстро пролетит. Вернётся Тигран, никуда не денется, -- успокаивающе сказал Коля, глядя на Арсения поверх очков.
-- Да, -- согласился Арсений, и подумал: "Да только этот год уже не вернётся никогда".
Потом он переоделся, сложил в пакет свои вещи, попрощался с Колей и ушёл домой.
По дороге купил в магазине продуктов, сигарет и бутылку водки.
"Буду пить в одиночку и в самом деле сопьюсь, -- мелькнула мысль. -- Сдохну, как собака под забором. Ну и наплевать. Пусть всё к чёрту катится!".
Эх, судьба-злодейка!
Ну-ка, повернись!
Жизнь моя -- копейка,
Так и быть -- катись...
Голову сломаю,
Наберусь ума,
Что страшней, узнаю:
Смерть -- или тюрьма?
В квартире было пусто и холодно: отопление ещё не включали. На кухне со светильника свисала длинная, чуть не до пола, паутина.
Пассатижи, подаренные Тиграном, Арсений положил в шкатулку из красного дерева, где у него хранились особо ценные вещи.
2.15.
На следующий после выписки день пришёл Микола.
-- Сколько ты заплатил? -- спросил у него Арсений.
-- Сто, -- ответил Микола. -- И это у них считается по-божески.
-- Сто -- чего? -- уточнил Арсений.
-- Долларов, -- ответил Микола. -- Других денег они не признают: зажрались. А куда денешься? Кто из деревни -- сумки носят. С деревенских доллары только за операцию берут.
Арсений отсчитал Миколе нужную сумму и положил заметно похудевшую стопку купюр на место. Деньги таяли, как снег весной.
-- Когда машину начнём смотреть? -- спросил Микола.
-- Не знаю, -- честно ответил Арсений.
-- Ну, тогда я домашними делами пока займусь. А ты в ментовку больше не ходи. На вот, почитай, что делать надо.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.