Зона риска - [43]

— И погорел, — равнодушно констатировал Артем.

— Все вы погорите, — зло ответила Инна.

— Ну ты, не каркай! — не на шутку перепугался Князь. Как и многие из его круга, был он суеверным до колик в печени, верил в приметы, а больше всего — в свое чутье.

— А чего? Только дым пойдет...

Инна говорила громко, и на них стали оглядываться — в этом кафе любили всевозможные происшествия. Она нарочно повысила голос, может быть, так быстрее закончится этот никчемный вечер и можно будет пойти домой, отсидеться в четырех стенах, забыть и Князя, и всех остальных. В последние дни изредка приходила в голову шальная мысль: уехать бы куда-нибудь, начать с белого листа... Она даже как бы наяву видела красивый голубой экспресс и себя с элегантным чемоданчиком, в бордовом плащике и модных сапожках, бросающей прощальные взгляды на уплывающие громады зданий...

— Заткнись, Инка, — угрожающе сказал Артем, — И не блажи. Жарков нам нужен, и ты принесешь его на тарелочке свеженького, тепленького, останется только разделать... Но это уже будут не твои заботы.

От окрика Инна сникла, стала маленькой и жалкой. Она снова увидела себя как бы со стороны: загнанное в угол существо с испуганными глазами, с тоской, подступившей откуда-то изнутри и пригнувшей плечи, в вытертой замшевой юбчонке, чуть прикрывающей длинные ноги.

А что, если и в самом деле уехать? Пусть провалятся они сквозь землю на десять метров — Князь, Шкет и другие.

— У тебя есть какие-то сомнения, Инесса? — спросил Князь.

Инна натянула юбку на колени, покорно сказала:

— Да ладно тебе. Что-то я не в форме сегодня, но это пройдет.

Князь удовлетворенно кивнул:

— Давно бы так. А насчет Ника и других ты, между прочим, права. Все это мелкая рыбешка. Акулы плавают на глубине. — Артем слышал эту фразу в одном из фильмов, она показалась необычайно весомой. Он продолжал: — Есть один мужик почище твоего толстого Бореньки. Он тебя видел и считает, что ты можешь работать по экстра-классу.

— Благодарю за высокую оценку моих данных, — церемонно наклонила голову Инна. — Но мне мужики всех мастей порядком поднадоели.

— Это не то, что ты думаешь, — сказал Артем. — И когда он тебя позовет, побежишь как миленькая — об этом уж я позабочусь.

Инна устала. «Какой все-таки глупый сегодня вечер, — подумала она. — Непонятно, зачем Князь сюда привел? Он ведь деловой, на пустые трали-вали вечер разменивать не будет».

— А еще хотела я тебя спросить, — Инна говорила таким небрежным тоном, что Князь чуть не поймался на эту небрежность, — сколько ты отвалил Шкету за то, чтобы он меня на днях прекрасным вечером встретил на бульваре и обрисовал перспективу: полежать в грязи под кустиком?

Князь, задумчиво потягивавший сухое вино из фужера, поперхнулся.

— Ты, Инка, спятила?

— Нет, это у тебя что-то в голове не в ту сторону завертелось. Я ведь по-честному работаю. Так зачем же эти приемчики из пошлых кинофильмов?

— Я спрошу у Мушкета...

— Не надо, все и так ясно. Только, — угрожающе процедила Инна, — в следующий раз я обо всем расскажу Роману, и он не со Шкетом покалякает по душам, а с тобой. Понял? А ты знаешь: против Романа не выстоишь, и Ник, Жорик, Марк, твои «фирмачи» тебе не помощники, они ведь жмурики. Стянуть, что плохо лежит, это пожалуйста, но против удара в челюсть...

— Видно, действительно на тебя сегодня накатило. — Князь, когда желал, умел держать себя в руках.

Он щелкнул пальцами, остановил проходившую мимо официантку:

— Галочка, посчитай.

Когда они шли к выходу, Инна сказала:

— К нам в больницу одного журналиста привезли на «Скорой». Еле дышит. Сестры шепчутся, что его хотели убить, ударили обрезком трубы.

— Бывает, — после паузы ответил Артем.

Инна посмотрела на Артема — вроде бы спокоен, даже равнодушен.

— Это тот парень, которого ты мне показывал на Оборонной...

— Забудь об этом! — резко сказал Артем. — Не вздумай кому-нибудь ляпнуть! Иначе и за тобой «Скорая» может прикатить... А журналиста твоего я знать не знаю...

Инна шла Сиреневым бульваром домой, и поздний вечер был теплым, светлым. Воздух казался чистым до озноба, лишь изредка в него вдруг врывались горьковатые струи.

ХОРОШО, КОГДА НЕБО СИНЕЕ

Андрей чувствовал, как часто его накачивали лекарствами, и тогда боль отступала, снова приходило полузабытье, все вокруг плыло, становилось легким. «Потерпите, миленький», — ласково говорила Аня, и он терпел даже тогда, когда меняли повязку на голове и боль становилась невыносимой, а темнота вокруг — осязаемой плотности. Он знал, что во время перевязок в палате находится еще одна сестра, старшая, Аня ей помогала.

Когда они приходили вдвоем, Андрей пытался сжаться, как бы собирал в кулак все свои силы: сейчас его голову будут ворочать, трогать, и тогда ярко вспыхнет боль, так ярко, что все вокруг потемнеет.

«Осторожнее, Виктория Леонидовна, — скажет Аня. И спросит: — Вы готовы?» — «Да, Анечка, давайте начинать, — ответит Виктория Леонидовна, судя по голосу, пожилая и добрая. — Не тяните за бинт так сильно», — посоветует Виктория Леонидовна. «Хорошо, — согласится Аня. — Он и так натерпелся».

— У этого лейтенанта крепкая воля, — сказала однажды Виктория Леонидовна. — Он обязательно выкарабкается, вот увидишь.