Зона риска - [32]

Откуда они взялись? Как появилась эта накипь в наших больших и красивых городах? Кто ответит на этот вопрос?..

Было бы слишком просто объяснить все это извиняющимися словами Романа Жаркова его французским знакомым: в семье не без урода.

«Фирма» Артема Князева родилась, как и положено всякой фирме, из изучения спроса на некоторые виды товаров. Было замечено, что у части подростков особой популярностью пользуются разрисованные сумки из грубых тканей. Вначале Князь промышлял по-малому: скупал, когда удавалось, у иностранных туристов сумки-торбочки и сплавлял их втридорога жаждущим приобщиться к западной моде. На штуке, в случае удачи, зарабатывал пятерку. Но однажды мелькнула странная, до невероятности простая и смелая идея. Можно купить плотное, грубо выделанное полотно, в просторечии именуемое мешковиной. Красок в художественных салонах завались. Сшить сумку — плевое дело... Подобрали подходящий образец. Скопировали рисунок. Ник Сыроежкин — Лиса неплохо рисовал и изготовил трафаретки. Они выглядели страшненько, но Князь одобрил: чем необычнее, тем дороже. Нашелся и третий «компаньон» — давний друг и приятель Марк Левин. «Фирма» заработала на полную мощность. Сумки, которые они изготовляли, внешне ничем не отличались от зарубежных — «фирма» заботилась о качестве. Спрос на них был большой, каждая шла за десять целковых при копеечной себестоимости. Конечно, пришлось изобрести целую легенду о трудных путях, которыми товар доставляется «оттуда», о путешествующих родственниках и знакомых ребятах во внешнеторговых организациях. Легенда придумывалась легко, была правдоподобной, в нее верили и не догадывались, что сумки штампуются в небольшой квартирке на Оборонной.

Князь понимал, что зарываться нельзя — заметят, и тогда неприятности. Поэтому «товар» выбрасывал малыми партиями и только при полной уверенности, что пронесет.

Появились деньги — дурные, неожиданные. Где-то в глубинах души вызрело, утвердилось чувство превосходства над другими, теми, кто «вкалывает» на стройке, на заводе. Где им, серым и тупым, додуматься до золотой идеи?

Деньги позволили придать «фирме» размах. От сумок перешли к купле-продаже транзисторов, магов, часов, к тому, что стоило дорого, когда сделка порою приносила не десятки, а сотни.

Изредка у комиссионок их задерживали дружинники, но нелегко было схватить «деловых» за руку. Артем и его коллеги поднаторели в этом деле, редко таскали товар с собой, торговали в самых неожиданных местах. Покупатели находились — на них у Артема был особый нюх. Договаривались втихомолку, а потом шли в подъезд какого-нибудь дома на дальней улочке и там уже примеряли, приценивались.

Но все это было только прикидкой к будущим большим делам. Князь о них мечтал упорно и сладко: большой размах, не копеечные прибыли.

За деловую хватку и цепкий ум Князь пользовался непререкаемым авторитетом среди своих. А если его влияние вдруг ослабевало, он использовал любые методы, вплоть до кулаков и интриг. Был период, когда один из «компаньонов», Жорж Сабиров, немного заколебался, начал поговаривать о том, что надоело мотаться за шмотками, есть дела поинтереснее. Окольными путями Артем выяснил: Жорж стал активничать в своей школе, его теперь нередко ставили в пример другим, вместе с одноклассниками он готовился к походу в Карелию летом — у них была такая школа, где все увлекались походами, а организовывал их преподаватель физкультуры.

С Жоржем поступили просто: напоили до умопомрачения. Он вообще-то почти не пил, и не на «красивую житуху» нужны были ему деньги: копил на мотоцикл. Жоржу казалось, что вот еще одна удачная сделка — и он станет владельцем блестящего, пахнущего бензинам, мощно ревущего чуда на колесах. Но нужная сумма никак не набиралась, а из тех, что собрал, приходилось тратить на шмотки, на то, се, чтобы выглядеть не хуже других. Так и ходил он вокруг Князя, словно на веревочке, хотя иногда действительно хотелось ему все бросить, жить нормально, как другие ребята.

В тот злополучный вечер они выпили дома у Князя, добавили в кафе-«стекляшке» и еще хлебнули у какого-то приятеля, родители которого уехали на дачу. Жорж не мог впоследствии соединить одно к одному: вспомнить, как получилось, что он остался один в центре города, там, где в площадь вливаются бульвары. Приятели потом объяснили, что он все рвался к кому-то ехать, клялся, что трезв, и ничего, мол, с ним не случится. Все, конечно, было по-иному. Когда Князь увидел, что Жорж готов — а «угощали» по очереди и без интервалов, — его вывели к бульварам и бросили на скамейке ничего не соображающего, не представляющего, где находится. Жоржа подобрали дружинники и отправили в вытрезвитель. Оттуда вскоре поступило письмо в школу, и Жоржа как следует «проработали» на классном собрании и педагогическом совете. Грозились даже исключить, но упросила мать — пожилая, всю жизнь трудившаяся на швейной фабрике, для нее Жорж был светом в окошке. Словом, пережил он в те дни немало, и единственный, кто не отвернулся, не бросил, был именно Артем Князев. А так даже из туристского кружка исключили, и лопнула надежда вместе со всеми ребятами из класса увидеть голубые озера Карелии. Жорж стал раздражительным, злым, замкнутым, он еле досиживал уроки в школе, наспех глотал обед, которой с утра оставляла на плите мать, и мчался выполнять очередное поручение Князя. После уроков начиналась для него настоящая жизнь, возбуждавшая риском, азартом погони за, как говаривал Князь, дамой по имени Удача. На Князя Жорж буквально молился, уверовав, что это настоящий друг, который в беде не оставит.