Зона милосердия - [56]

Более тесное знакомство позволило обнаружить в его характере черты, ускользающие от поверхностного взгляда. В нём была какая – то внутренней организованность, дисциплина, ответственность перед окружающими. Он никогда не опаздывал, умел слушать, не перебивал говорящего. В ответ на случайно брошенный товарищеский возглас: «Как дела, Вень Чуань?» – весело улыбаясь, произносил «Очень корошо». А серьезные глаза пристально изучали задавшего вопрос. И нельзя было понять, как он в действительности, в самой интимной глубине своего существа воспринимает окружающее. Его жизненная дорога неожиданно сделала головокружительный вираж. Оказавшись в чужой стране, такой далёкой от его родины, без семьи и друзей, не зная её языка, он на каждом шагу сталкивался с неведомым и непривычным. Словно путешественник-первооткрыватель он должен был брать неприступные рубежи, идти вперёд, не ведая, что таится за следующим поворотом. И всё это в одиночку с самим собой.

Думалось: а хватит ли него сил? Иногда он казался таким хрупким и беззащитным. А он тем временем бодро и смело шёл по избранной дороге. Шёл не жалуясь и не прося помощи. Через три недели свободного графика (для знакомства с обстановкой) ему назвали тему диссертации – это были опухоли щитовидной железы. А на другой день дали первого больного. Его научным руководителем стал Николай Павлович Маслов. Постепенно раскручивалась и укреплялась нить его институтской жизни. И сглаживались границы между нациями. Рождалось и росло взаимопонимание: профессиональное, в плоскости языка и общечеловеческое.

Конфликт грянул внезапно, как гром среди ясного неба.

Подходила к концу сказочно-пушистая зима. Шальная весна внезапно ворвалась в мартовские снега. Озорной ветер, словно назло дворникам срезал верхушки наметённых сугробов и лихо бросал их под ноги прохожим. Как безумные чирикали воробьи. Под музыку несущихся по улицам ручьёв наступил солнечный апрель. В пятницу в конце рабочего дня в ординаторской появился комсорг.

«Напоминаю, – его голос звучал наставительно резко, – завтра субботник. Подготовка к майским праздникам. Сбор ровно в девять. Не опаздывать. Мужчины работают во дворе. Женщины моют стекла в своём отделении». Когда стих шум обсуждения отдельных деталей – раздался тихий спокойный голос Вень Чуаня: «Я не приду». Пауза была немного длинней, а голос комсорга слишком резким:

– Почему?

– У меня дело есть. – Вень Чуань был ещё совсем спокоен.

– Какое? – тон комсорга походил на допрос.

– Мое дело, – уже несколько взволновано произнёс Вень Чуань.

– Никаких личных дел, – комсорг почти кричал, – ты работаешь в институте и это есть твоё единственное дело.

С покрасневшим лицом, остановившимся взглядом, очень раздражённо, но совершенно уверенно и чётко Вень Чуань произнёс:

– Я сказал – я прийти не могу.

Комсорг разразился резкой тирадой. Вень Чуань, взволнованный, с пылающими щеками промолчал. Разошлись с неразрешившимся недоумением. Большая часть сотрудников была на стороне комсорга (ведь мы все выросли на субботниках), остальные промолчали. Я была среди них.

На субботнике Вень Чуаня не было. Скандал, затеянный было комсоргом, не состоялся. Инцидент был исчерпан на уровне дирекции института. Ведь это касалось иностранца. В понедельник прихода Вень Чуаня ждали с повышенным интересом. Все хотели знать причину, ради которой он пошёл на конфликт. А он и не думал в это кого-либо посвящать. На прямой вопрос никто не решился. Поогорчались, кулуарно потолковали и как будто забыли. Но неприятный привкус случившегося всё-таки остался. Вень Чуань был по прежнему улыбчив, скромен и тих, но в его манере держаться мне вдруг почувствовался лёгкий налёт гордости победителя.

А вскоре хлынула настоящая весна, яркая, праздничная, звенящая. Зацвели сады, запели птицы, люди стали чаще улыбаться друг другу. Яблоневая аллея, ведущая к метро «Динамо» превратилась в сказку. Рядом за чугунной оградой текла привычная серая городская жизнь, а в аллее был нескончаемый праздник.

Вечером я не торопясь шла к метро. В безветренном воздухе на фоне голубого неба, слегка позолоченного последними лучами солнца, плыли деревья в сплошном белорозовом цветении. Я замедлила шаги – хотелось продлить очарование. Вдруг слева почти рядом, обгоняя меня, мелькнула фигура мужчины, показавшегося мне знакомой. Я присмотрелась – это был Вень Чуань. Он меня не заметил. Я искренне пожалела его: неужели ему безразлична эта Божественная красота? Или он её просто не видит? И вдруг, словно от боли сдалось сердце: а может, в Китае яблони цветут по-другому, и он в этот момент одиноко с тоской думает о них? Я окликнула его. Он вздрогнул и остановился. Я подошла. Мы долго шли молча. Говорить не хотелось. Уже почти у конца аллеи я вдруг совершенно неожиданно для себя самой спросила:

– А почему же ты всё-таки не пришёл на субботник? Он как-то дёрнулся, словно уклоняясь от удара, и остановился. Я взглянула наго. На мгновение луч заходящего солнца скользнул по его лицу. Оно было сосредоточенно-серьёзным. Он что-то решал. И вдруг твёрдо произнёс: «Хорошо, тебе расскажу».