Золя - [99]

Глава тридцать четвертая

Золя сам называет время, когда серьезно заинтересовался «делом», — ноябрь 1897 года.

Хотя прошло уже три года, как Дрейфус был осужден, шум, поднятый вокруг него, не утихал. Сначала об этом позаботилась реакция, и прежде всего газета «Либр пароль», возникшая в апреле 1892 года и руководимая Эдуардом Дрюмоном. «Либр пароль» первая заявила о государственной измене и, воспользовавшись случаем, начала раздувать шовинистическую и антисемитскую кампанию. Но вот все чаще стали раздаваться другие голоса, выражавшие сомнения в виновности Дрейфуса. Объективным наблюдателям и раньше казалось, что в этом «деле» не все уж так чисто. Дрейфуса судили 22 декабря, а в январе 1895 года, слушая рассказ художника Эжена Карьера о церемонии разжалования, Эдмон Гонкур сказал: «Не убежден в измене этого несчастного… В подобных обстоятельствах действительно очень трудно определить, судя только по поведению обвиняемого, виновен он или не виновен».

В самом генеральном штабе нашлись люди, которые понимали, что данные обвинения весьма шатки. В руководстве французской разведки за это время произошли перемены. На место некоего Сандгерра, ее возглавлявшего, пришел майор Пикар. И раньше в военном министерстве он слышал, что главная улика, решившая судьбу Дрейфуса, не обнародована и находится под замком. Теперь Пикар мог вскрыть секретное досье. Он это сделал и извлек документ, который ровно ничего не доказывал. Сплошная «липа». Пикар, человек честный и настойчивый, сообщил о своем открытии начальству и высказал предположение, что автором этого документа, или, как его называли, «бордеро», мог быть майор Эстергази. Почерки автора «бордеро» и Эстергази оказались абсолютно тождественными.

Далее следуют события, напоминающие сюжет детективного романа. Генеральному штабу и военному министерству вовсе не нужно разоблачение Эстергази, которое поставило бы их в глупое положение. Пикара отправляют инспектировать войска на границах, а дело пытаются замять. Однако это не удается. О существовании секретного досье еще раньше узнал брат Альфреда Дрейфуса — Матье, а теперь об этом узнают все, прочитав номер газеты «Эклер» за 14 сентября 1896 года. Скоро появится в печати (газета «Журналь») и сам секретный документ. Каждый здравомыслящий человек понимает, что наличие такого туманного документа лишь подтверждает возможность судебной ошибки. Об этом пишет в Брюсселе журналист Бернар Лазар, в этом уверен адвокат Дрейфуса Леблуа, к этой мысли приходит вице-президент сената Шерер-Кестнер. К сожалению, здравомыслящих незначительное меньшинство. Толпа, подогретая шовинистами и антисемитами, газеты, слепо следующие за официальной версией, по-прежнему настаивают на виновности Дрейфуса и всячески выгораживают Эстергази.

К ноябрю 1897 года Золя знает уже много подробностей о «деле». Композитор Альфред Брюно, вспоминая об этом времени («В тени большого сердца»), говорит, что Золя имел тогда «отчетливое представление о драме, которая перевернула его собственную жизнь». Еще в июле становится известной позиция Шерера-Кестнера, который принял адвоката Леблуа и решил идти против течения. В ноябре Золя и сам встречается с Шерером-Кестнером, а также с журналистом Бернаром Лазаром, адвокатом Луи Леблуа, братом осужденного — Матье Дрейфусом, историком Жозефом Рейнахом. Недаром Золя столько лет вырабатывал свой метод собирания материалов.

Сейчас речь шла не об очередном романе, а о жизни человека, о справедливости, о чести Франции, о ее будущем. Золя интересует каждая подробность «дела». Он желает взвесить все «за» и «против», чтобы на что-то решиться. Вот что пишет он Шереру-Кестнеру 20 ноября 1897 года:

«Милостивый государь!

Я испытываю настоятельную потребность крепко пожать Вам руку. Вы не можете себе представить, насколько я восхищен Вашим великолепным поведением, исполненным спокойствия под градом угроз и низкой брани. Нет более прекрасной роли, чем избранная Вами, — что бы ни произошло в дальнейшем, и я Вам завидую.

Я еще не знаю, что буду делать. Но до сих пор ни одна человеческая драма не вызывала во мне такого сильного душевного волнения».

Но Золя уже знал, что ему делать. Через пять дней после этого письма газета «Фигаро» опубликовала его статью «Господин Шерер-Кестнер». То была первая статья Золя в защиту Дрейфуса и в защиту его защитников. 1 декабря появилась статья «Синдикат», 5 декабря — статья «Судебный процесс». Золя начал еще одну кампанию, самую трудную. Напуганная ростом антидрейфусарских настроений «Фигаро» отказалась печатать следующие статьи, и Золя должен был обратиться к издателю Фаскелю. 14 декабря отдельной брошюрой выходит его статья «Письмо к юным». В маленьком предисловии к ней Золя позднее писал: «Не видя в то время ни одной газеты, которая согласилась бы печатать мои статьи, и желая к тому же оставаться вполне независимым, я решил продолжать борьбу изданием ряда брошюр».

Еще недавно, две-три недели назад, жизнь Золя, казалось, текла по своему обычному руслу. Газета «Журналь» с сентября начала печатать «Париж», в конце ноября он проводил на три недели в Италию Александрину, в свободные дни обедал у своих родственников Лаборд и еще спокойно беседовал с друзьями о деле Дрейфуса. Золя и не подозревал, какая ненависть к нему закипала у сбитой с толку толпы. 20 декабря он вновь оказался на траурном митинге — теперь по случаю смерти Альфонса Доде, четвертого участника «обедов пяти». Здесь присутствовал и Леон Доде. Золя трогательно обратился к нему, как к сыну своего друга, которого он помнил еще с колыбели. Увы, молодое поколение, подобное антидрейфусару Леону Доде, уже начало свое гнусное дело.