Золушки в опасности - [109]

– Ты… давала слово! – прошептала демоница.

– Я никакого слова не давала, – отрезала волшебница, наблюдая, как чернеют капли крови, брызнувшие из ранки. Как от иглы начинаются разбегаться черные прожилки, захватывая ладонь, кисть, руку…

Разрывающий душу вопль умирающего демона потряс больницу Святой Евгесии до основания. Тая обмякла на руках у Дробуша, напоминая измазанную в крови тряпичную куклу.

– Дробуш, положи ее, быстро! – приказала Вита. – Нужно остановить внутреннее кровотечение!

Вырвиглот бережно опустил девушку на пол. Вита протянула к ней руки и начала диагностику.

Альперт Попус без сил упал на стул и закрыл лицо руками.

* * *

Пробираясь сквозь толпу, Бруни думала о том, сколькими чудесами обязана своему мужу. И о том, как сильно любит его, надежного, немногословного, родного… А потом она увидела себя и остановилась от неожиданности, ведь одно дело смотреться в зеркало, а совсем другое – наблюдать за ожившим отражением.

Принцесса Брунгильда лениво поправила локон, выбившийся из прически, и вновь застыла изваянием рядом с Аркеем. У нее, у настоящей Бруни, никогда не было таких уверенных, полных силы движений, такой царственной осанки! Но сейчас, разглядывая Ники в своем обличье, она подумала, что именно так должна вести себя королева.

Архимагистр чуть повернула голову в ее сторону, и Бруни поняла, что обнаружена. Спустя мгновение она увидела свои руки, чудовищный перстень на одном из пальцев, полы своего плаща, мыски сапожков. Шагнула вперед, встала рядом с мужем и взяла его за руку.

Аркей удивленно повернул голову. Он так и не заметил подмены, но разглядел что-то такое в ее взгляде, отчего его лицо засветилось радостью и любовью. В единый миг исчезли толпа и шум, серое небо, бубнеж Главного священнослужителя, возносящего молитву Индари рядом с накрытым алым бархатом возвышением, на котором лежали, взблескивая алмазами, королевские венцы: после молитвы их должны были отвезти на площадь строительства храма для церемонии. Бруни наяву слышала Аркея, который, как и во время их свадьбы, клялся ей в верности, и безмолвно отвечала всей силой своего сердца, зная, что и он слышит.

Священник замолк. Аркей сжал пальцы Бруни и повернулся к Виньогрету.

– Ваше Подгорное Величество, – сказал он, – место, где будет проходить коронация, обещает стать святыней для всего Тикрея, а Храм Единых Богов будет оплотом веры для наших народов. В вашей стране вы, Ваше Величество, являетесь главным священнослужителем Братьев-Близнецов. Могу ли я просить вас помолиться им о благоденствии Ласурии, о мире для Тикрея и о нашем спокойном царствовании?

Редьярд за его спиной одобрительно крякнул.

Его Величество Виньогрет шагнул к ласурскому священнослужителю. Высокий дородный Верховный священник в белом одеянии, и маленький рыжий гном в черном камзоле смотрелись бы смехотворно, если бы не важность момента. Толпа придворных приветственно зашумела.

Виньогрет начал читать молитву Близнецам. Голос у Подгорного короля был низок и мощен, без труда разносился по дворцовому двору, летел за стены, на прилегающие улицы. И слушая его слова, урожденные ласурцы, местные гномы, приглашенные гаракенцы, перекати-поле оборотни понимали, что несмотря на различия между ними, желают все одного: мира и покоя, счастья для своих близких, добрых соседей и полных закромов.

– От всего сердца благодарю вас обоих, – искренне сказал Аркей, когда гном замолчал. – А теперь приглашаю уважаемых гостей пройти к воротам, куда будут поданы кареты, и мы сможем отправиться в Храм Всех Богов и своими глазами увидеть грандиозность будущего сооружения!

Бруни до сих пор помнила ощущения от поездки на самоходном экипаже почтенного Фсешертротта, Весеречских пустошей мастера, поэтому перед коронацией категорически заявила: «Поеду только в карете, любимый, в крайнем случае, пойду пешком!» Аркей тогда посмеялся и сообщил, что изобретение главы Гильдии Механиков Вишенрога и ему снилось в долгих кошмарных снах, поэтому мысль о карете он полностью одобряет. И вот, она была подана первой – украшенная позолотой и самоцветами карета, напоминающая перевернутый бутон. На сиденьях лежали белоснежные меха, которыми царственной паре следовало укрыться, дабы не замерзнуть.

Шкуры, устилавшие пол, вдруг зашевелились, и из-под них показался кожаный черный нос, а затем и янтарные глаза.

– Яро?! – изумился Аркей. – Ты как сюда попал? Пошел прочь!

Щен сощурился и вновь спрятал нос в шкурах.

– Кай, не гони его, – засмеялась Бруни. – Пусть останется!

Аркей пожал плечами и подал ей руку, чтобы помочь подняться по ступенькам. Откинулась пола плаща принцессы, мелькнула ткань юбки – что-то голубое с синим и золотым. Толпа ахнула, подалась вперед – успеть бы разглядеть! Не успела – Бруни скрылась в карете.

Кортеж двинулся, когда первые десять карет были заполнены гостями. Остальные приглашенные спешно рассаживались в подаваемые экипажи. Горожане, запрудившие улицы, приветственно махали, кричали: «Долгие лета!» и старались угадать, кто из знатных гостей едет в какой карете, но конные гвардейцы, распределенные по четверкам мундиров одного цвета, не позволяли никому приблизиться. В середине дороги прямо из низких облаков, вместе со снегом, посыпались вдруг на едущую впереди карету цветы: пышные розы и тюльпаны, нежные маргаритки, полевые колокольчики, веселые ромашки… Толпа ахнула и зааплодировала. Коснувшись земли, цветы вспыхивали и исчезали, казалось, карета Аркея и Бруни едет по дороге, усеянной золотыми монетами.