Золушка из Палас-Сити - [13]

В глазах Питтмана появился неподдельный страх, но он быстро пришел в себя и непреклонно сжал отвислые губы.

– Ты мне угрожаешь?

Усмешка Дита стала еще шире.

– Серьезными телесными повреждениями. В последний раз говорю, убирайтесь!

Мгновение Роуди раздумывал, попытать ли счастья в бою или убежать. Казалось, под его ногами разверзлась бездна. Наконец, подавив гнев рычанием, он пулей выскочил из здания. Дит облегченно вздохнул. Он вовсе не был жестоким, но иногда угрожал расправой в целях самообороны. Угрозы наводили на людей страх. Вот и сейчас – Эйлин Питтман перепугалась не на шутку.

– Она отправила моего сына в тюрьму, – вся дрожа, всхлипывала женщина, – а ее там не было! – С этими словами она выбежала вслед за мужем.

Дит опустил голову, как ни странно, сочувствуя ее горю. Собственно говоря, ярость ее мужа тоже была ему понятна. Несмотря ни на что, ему их было очень жаль. Единственный сын в тюрьме и обвиняется в серьезном преступлении. Одна мысль об этом заставила его содрогнуться, но он безжалостно отбросил ее. Сейчас Дит знал, что ему надо сделать – откровенно поговорить с Рейсин. Пришло время.

– Ты знаешь, они вернутся.

Она старалась выглядеть спокойной, но в ее синих глазах затаилось страдание, которое отозвалось в нем нестерпимой болью. Ничего так не хотелось, как повернуться и уйти. Но он знал, что не сделает этого. Дит со вздохом прошел вперед и облокотился на прилавок.

– Послушай, эти люди в отчаянии. Он их единственный сын. Что бы ты сделала на их месте?

– Не знаю, – ответила Рейсин, скрещивая руки на груди.

– Питтманы не оставят тебя в покое, несмотря ни на что.

Она, прикусив губу, молчала.

– Если ты хоть немного сомневаешься – ты обязана…

– Что? – закричала она, сверкнув глазами. – Изменить показания? Позволить Лонни и Дженксу выйти безнаказанно, хотя они чуть не убили моего отца?

– Рейсин, если ты не уверена…

– Я уверена! – горячо настаивала она. – Я уверена!

– Правда? – спокойно спросил Дит.

Рейсин разрыдалась, но через секунду гнев осушил ее слезы.

– Ты не имеешь права, – хрипловато проговорила она, – совать свой нос в чужие дела, если не хочешь, чтобы его укоротили.

Он попятился, подняв руки вверх.

– Хорошо, не имею. Но я не перестаю удивляться, почему ты даже не хочешь обсудить все случившееся. Ведь могла же ты ошибиться.

Она оцепенела, затем гневно произнесла:

– Единственный, кто здесь ошибается, так это ты. Лезешь, куда не просят.

Дит понимал, что она права.

– Извини…

Не найдя слов, способных исправить ситуацию, он порывисто направился к мясной витрине. Нагнувшись, поднял коробку с черствым хлебом и отнес ее в кладовую. Когда же он, наконец, поумнеет? Почему он впутался в это дело? Имей он хоть чуточку здравого смысла, он бы держался от всего этого подальше. Пожалуй, самое время убраться отсюда подобру-поздорову. Но вместо этого Дит стоял, прислонившись к стене рядом с дверью, и, закрыв глаза, ждал, пока раздражение пройдет. Сейчас он уйти не мог, чем бы это ни грозило впоследствии.

Прошло достаточно времени, прежде чем он услышал звуки, доносившиеся из-за входных дверей. Что-то говорили об одноухой свинье. Затем послышался смех Рейсин, звонкий и мелодичный. Он понял, что конфликт исчерпан и можно вернуться к работе, не опасаясь снова стать источником ее раздражения. Но сперва надо позвонить.

Дит проследовал в маленький офис, каменные стены которого были отделаны грубыми рейками. Дверь в комнату никогда не запиралась. Он вошел беспрепятственно, уселся на стол, который занимал почти всю площадь, придвинул к себе дисковый телефонный аппарат, набрал коммутатор. Назвал номер телефона матери в Талсе, уверенный, что она, как обычно, оплатит разговор.

– Дит! Слава Богу!

– Привет, мама.

– Ты где?

– Бакалея Эдуардза. Палас-Сити. Я здесь работаю.

Дит начал подробно рассказывать о своих делах, под аккомпанемент многочисленных восклицаний и вздохов матери. Когда он подошел к той части рассказа, где Рейсин велела ему не лезть не в свои дела, Надин больше уже не могла сдерживаться.

– Я знала! Эта девица лжет! Она не видела, кто нажал на курок.

– Мам, подожди, – предостерег ее Дит, но мать уже настроилась на воинственный лад.

– Ты должен точно узнать, что видела эта женщина. Если она не изменит показаний, твоему брату придется провести в тюрьме лучшие годы жизни. Дит, ты не можешь допустить этого. Сейчас ты ему нужен, как никогда раньше.

– Разве я не понимаю? Дженкс бывал не в одной передряге, но теперь превзошел самого себя. Ты должна быть готова к тому, что на сей раз я ничего для него не смогу сделать.

– Ты должен! Дит, ты обязан помочь своему бедному брату. Ты единственный, кто может это сделать. Он зависит от тебя!

– От меня? – возмутился Дит. – Да что я, опекун своего братца? Он бесчинствует и хулиганит, а я должен ходить за ним по пятам и наводить порядок? Здесь человек при смерти. И ты не хуже меня знаешь, что Дженкс приложил к этому руку.

– Ты не можешь так говорить о своем брате! Ты же знаешь, какое у него было детство! Да, твой отец был упрямец, эгоист, ничтожество, но он никогда не избивал тебя так, как отец Дженкса избивал его. Ты знаешь, что Колкуит сделал с мальчиком, тем не менее хочешь повернуться спиной к своему брату. Я ничего не понимаю, абсолютно ничего.