Золотые ручки - [15]

— Это же великолепный шанс! Ай да Башин, вот это «ход конём»!

— Вы что, сговорились с ним что-ли? — Влад опустил руки девушки и сам снял галстук, проходя на кухню, по пути расстегивая верхние пуговицы своей накрахмаленной сорочки.

— Ну, милый, — Вика засуетилась перед Токаревым, ставя на стол вкусные круассаны и крепкий черный кофе, который, как она знала, очень любил Влад. — У мэра уже нет шансов остаться на своем посту, но этим поступком ты однозначно сметешь со своего пути всех конкурентов. Избиратели ведь так любят милосердие и отзывчивость, — она села к нему на колени, и, обняв за шею, принялась перебирать пальчиками густые пряди его волос.

— А как же ты? Как же я? — спросил Влад.

— А что мы? Всё останется как прежде. Дом большой, не думаю, что пенсионер с внучкой будут нам мешать, — Он провела языком по его губам, параллельно расстегивая брюки. И, протянув в его руки телефон, соблазнительно прошептала:

— Звони.

Здравый смысл окончательно оставил Влада, и, чувствуя грядущие для него неприятности, он всё равно набрал знакомый телефонный номер Богдана:

— Я согласен.

* * *

В начале августа в нашей станции скорой медицинской помощи начался настоящий праздник — Арнольд Феоктистович, щедро раздав своим подневольным труженикам кучу указаний и распоряжений, изволил отбыть в отпуск.

Расслабившийся Игнат, закинув ногу на ногу, сидел за столом, поглощая бутерброды с колбасой, мило беседуя со своей любимой байкершей по телефону. Любочка, по случаю праздника, надевшая на себя юбку и блузку взрывных цветов, не могла остановиться, безудержно щебеча о новых кавалерах, мужественном Зурабе и парочке желанных, но таких дорогих, аксессуаров из новых коллекций именитых дизайнеров. Я слушала её, заполняя кипу рабочих бумаг, поскольку не любила откладывать дела на потом, предвкушая вечер в компании Афанасия, которого я понесу знакомиться с его черепашьей мечтой по кличке Клеопатра.

Атмосфера спокойствия и радости сменилась моим паническим ужасом в один миг, когда я услышала адрес следующего вызова — это была наша с дедом квартира!

— Мира, не паникуй! — кинулась утешать меня Люба.

Я металась по кабинету как раненый зверь, а минуты ожидания Зураба длились нескончаемо долго.

— Сказали, что обвалилась крыша, и пострадал один пенсионер, — всхлипывала я, заламывая руки.

Тактичный Игнат молчал, так как утешать меня в тот момент было просто бессмысленно. Мы с Зурабом забрались в служебную машину и поехали по знакомому мне до боли адресу, где, вероятно, пострадавший дедушка нуждался в моей немедленной помощи. Даже подумать было страшно, что с ним произошло.

Около дома уже собралась толпа зевак, которая с любопытством наблюдала за подъехавшей машиной скорой помощи и уже ожидавшим нас служебным автомобилем МЧС. В подъезд я вбегала со странным чувством: мне хотелось как можно скорее очутиться в квартире и, в то же время, я ужасно боялась туда заходить. Дверь в нашу квартиру была открыта, и из нее выходили сотрудники МЧС, стряхивая с себя белую густую пыль, осевшую на их робу вместе со штукатуркой. Кровь отлила от лица, когда я увидела деда, сидящего на кухне, с любопытством наблюдая за неиссякаемым интересом к нему соседей и стражей правопорядка, которые, как оказалось, раньше всех прибыли на место происшествия. Рядом с Григорием Иннокентьевичем, на тумбе для хранения овощей, сидел Савелий, который отпаивал деда холодной водой.

— Дедушка! Цел? — я кинулась на шею деда, почти рыдая от внезапного чувства легкости, как будто камень с души свалился.

— Да ел я уже! Тут такое происходит, а ты всё о еде и о еде, — как всегда, стал возмущаться дед.

— Мирочка, не плачь, всё хорошо, — утешил меня Савелий. — Григорий Иннокентьевич пострадал только морально. Когда крыша обрушилась, он на балконе был. Тут помощь другому нужна, — но соседу не дал договорить Зураб, окрикнувший меня:

— Мирослава! Ты где там? Иди скорее сюда.

Стерев рукой непрошенные слезы, я, погладив деда по плечу, прошла в комнату. Художественная дыра в потолке, открывающая превосходный вид на затянутое дождевыми тучами небо, подсказывала, что кровлю пробил шальной метеорит, но как оказалось этот «космический подарок» являлся никем иным, как нашим соседом по лестничной клетке — Шитниковым, который держа пачку льда на голове, тихо постанывал, сидя на диване. Зураб осматривал потерпевшего, поманив меня рукой подойти к ним.

— Борис Львович? — удивилась я чудному видению в домашних трениках, порванных вследствие полета сквозь жесткую преграду покрытия крыши.

Сосед застонал погромче, страдательно подняв глаза к потолку. Добиться ответа от него было сложно, но оказав ему первую медицинскую помощь, я собрала те крохи информации, предоставленные мне им, Савелием и сотрудниками МЧС, в итоге получив удивительную картину сегодняшнего утра.

Шестидесятилетний Борис Львович Шитников, проживающий в трехкомнатной квартире на пятом этаже, был второй по колоритности фигурой нашего подъезда после Савелия. Выросший в обеспеченной семье, с отцом первым секретарем райкома партии и матерью — директором мебельного магазина, Шитников рос в непозволительной для остальных ровесников роскоши, но со смертью пожилых родителей, он быстро растратил наследство и, со временем, немного повредился рассудком, в связи с чем, приобрел славу ужасного скопидома и скряги. Он не покупал новое жилье и автомобили — ведь это дорого, не женился — ведь это затратно. Находясь дома, включал только одну энергосберегающую лампочку, и то по вечерам, и экономил на всём, на чём только мог, хоть и слыл неплохим специалистом в области бухгалтерии, зарплата которого, вполне могла бы обеспечить его сносное существование с красной икрой и ананасом по праздникам.