Золотые годы Стальной Крысы - [6]

Я остановился у двери, улыбаясь и время от времени похлопывая проходящих по плечу, изо всех сил стараясь не выдать своего беспокойства.

Каждая истекшая минута грозила тем, что массовое бегство обнаружат. Повара и двое охранников мирно спали в кладовой; «жучок» выдавал запись счастливого чавканья, а две другие двери были на запоре — в этом-то и заключалось самое слабое звено плана. Обычно во время еды в столовую никто не заходил, но бывали и исключения. На счастье я скрестил пальцы за спиной, от всей души надеясь, что нынешний день не станет этим самым исключением.

Наконец последняя согбенная спина скрылась в коридоре, я вздохнул с облегчением, вышел следом и запер за собой дверь. Следуя за своими шаркающими коллегами вниз по лестницам в подсобный коридор, я запирал за собой каждую дверь. То же самое я проделал, миновав подвал и войдя в котельную. Огнеупорная дверь была массивнее прочих, и засов вошел в пазы с приятным лязгом.

Я обернулся и оглядел коллег, удовлетворенно потирая ладони.

— Что происходит? — спросил кто-то.

— Мы покидаем эти пенаты, — сообщил я, поглядев на часы, — ровно через семь минут!

Легко представить, какой поднялся переполох. Я прислушался к голосам, а потом криком призвал всех заткнуться.

— Нет, я вовсе не сошел с ума! И вовсе я не так стар, как выгляжу. Я позволил себя арестовать и водворить сюда по одной-единственной причине: чтобы взломать эту цитадель. Теперь позвольте пройти — вот именно, расступитесь, спасибо — к той стене. Может, вам известно, а может, и нет, но тюрьма выстроена на склоне холма. Это означает, что хотя здание и утоплено в землю и скалы, мы сейчас находимся на одном уровне с проходящей рядом дорогой. Будьте добры, отойдите в дальний угол. Да, вот именно. Как видите, я размещаю на стене направленный заряд макротермита. Стоит его зажечь, как он не только загорится, но и прожжет себе дорогу наружу.

Зэки в напряженном молчании следили, как я леплю аляповатое кольцо из тестообразной массы, поливаю его изолирующим составом и вгоняю запал.

— Сбейтесь в компактную группу, отойдите как можно дальше, — распорядился я, глядя на часы. Когда до выхода осталось пять секунд, я стукнул по бойку и поторопился присоединиться к остальным.

Наступил самый драматический момент представления. Запал вспыхнул, и стену прочертило огненное кольцо. Оно потрескивало, сыпало искрами и дымило. Помещение заполнилось густым дымом, многие закашлялись, пока вентиляторы трудолюбиво не отсосали дым. Потом я размотал брандспойт с висевшей на стене катушки, открутил вентиль и окатил стену холодной водой. Взвились клубы пара, вызвав вопли ужаса и еще более натужный кашель.

Когда треск и шипение утихли, я завернул вентиль и устремился вперед. Хорошенько примерившись, ударил ногой в центр выжженного на стене круга, и, к моей великой радости, тот с грохотом обрушился наружу.

— Погасить свет! — приказал я, и Баррин щелкнул выключателем.

Снаружи землю заливал свет уличных фонарей, открывая взору скатанный рулоном ковер. Рулон начал вращаться, и его снабженный гибким приводом конец вполз в отверстие. Как я и заказывал, ковер был красным.

— Уходим по одному! Не разговаривать и не касаться ни земли, ни стен. Оставаться на ковре, он теплоизолирующий. Баррин — сюда!

— Джим, сработало, действительно сработало!

— Твоя вера прямо за душу берет. Перед уходом проверь, все ли вышли.

— Будет сделано!

Я влился в колонну бредущих на подгибающихся ногах старцев, торопливо миновал ковер и рванулся к жене, одетой в аккуратно подогнанную по фигуре форму водителя.

— Любимая!..

— Заткнись, — отрезала она. — Вон автобус. Сажай их внутрь.

И действительно, неподалеку стоял автобус с включенным двигателем и освещенным салоном. Большой транспарант на борту гласил:

УВЛЕКАТЕЛЬНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

ПЕНСИОНЕРОВ

— Сюда, — велел я, направил ближайшего беглеца в нужную сторону и подвел его к дверям. — Идите в конец, найдите свободное сиденье. Наденьте лежащую там одежду и парик. Вперед!

Я повторял это вновь и вновь до подхода Баррина. Он сменил меня, пока я сгонял к автобусу отставших. Анжелина тоже вошла и молча уселась на водительское место.

— Все погрузились! — сообщил я как можно радостнее.

— Двери закрываются, отправляемся! Я уже проделала это однажды, много лет назад, только тогда были велосипеды.

Я обернулся и одобрительно оглядел седые парики и платья — оказалось, в автобусе расположилась толпа пожилых дам.

— Отлично сработано! — крикнул я. — Преотличнейше!

И действительно, все шло отлично. Если не брать в расчет ледяного молчания моей женушки, все шло прямо-таки идеально. Мы весело катили сквозь ночь и были уже далеко за пределами города, когда впереди замаячил полицейский пост. Я влез в платье, нахлобучил парик и начал дирижировать сборищем леди, распевающих: «Мы на лодочке катались…»

Не успел автобус затормозить, как нам велели ехать дальше. Пока мы набирали скорость, раздалось множество писклявых воплей радости; на прощание дамы помахали полицейским кружевными платочками.

Время подбиралось к полуночи, когда фары автобуса осветили щит с надписью:

ПРИЮТ БЛАГОРОДНЫХ ДАМ «ПОГОДИ НЕМНОЖКО».