Золотые годы Стальной Крысы - [4]

В то утро я содрал часть пластикового покрытия своего потрепанного бумажника и хорошенько разжевал полученную пленку. На вкус она была ничуть не хуже, чем здешняя кормежка. Пропитавшись слюной, пленка размякла до состояния отлично лепящейся тестообразной массы и в таком виде нырнула в темные глубины моего кармана, где я прижал ее к слепку замка, чтобы получить дубликат ключа, способного открыть нужную дверь. Удовлетворившись полученным результатом, я подставил пластик под жаркие лучи солнца — содержащийся в нем катализатор на свету начал действовать, и пластик моментально затвердел.

По логике вещей следовало подождать подходящего момента, прежде чем пытаться открыть дверь — но требовался пробный прогон, чтобы устранить с дороги все потенциальные препятствия и пребывать в уверенности, что в запланированный момент все пройдет без сучка без задоринки.

Баррин помогал мне с упоением. Мы сверили часы, и в тот момент, когда я дошел до двери, он споткнулся и упал на стол в самый разгар какой-то карточной игры. Раздался грохот, злобные вопли, а я тем временем сунул доморощенный ключ в замочную скважину, повернул его и нажал на дверь.

Ничего не произошло. Я глубоко вздохнул, задержал дыхание, а потом пустил в ход весь опыт медвежатника, приобретенный за долгую жизнь.

Замок слегка заскрежетал — и уступил.

Мгновенно нырнув в комнату, я запер за собой дверь и прижался к ней, ожидая услышать топот шагов и встревоженные крики.

Ни того, ни другого. Теперь можно оглядеться. Комната оказалась небольшой кладовкой и была до потолка завалена стопами бумаги и грудами столь дорогих сердцу бюрократа бланков и формуляров. Крохотное оконце пропускало достаточно света, чтобы ориентироваться. Я мысленно зарисовал план, потом переставил одну коробку, преграждавшую путь. Все, хватит. Пора убираться, иначе День Д, Час Ч и Минута М, когда я нарвусь на неприятности, окажутся в роковой близости. В коридоре ни звука. Теперь быстро за дверь, запереть замок — и бросок по коридору обратно в зал, в эпицентр вялой потасовки. Жаль, что мы испортили игру. Впрочем, нет, жалеть не стоит. Баррин стрельнул в мою сторону глазами, а я то ли заговорщицки подмигнул, то ли просто глаз мой дернулся от нервного тика.

Мы с Анжелиной сошлись на том, что при первой встрече контакт должен быть предельно кратким. Выбор момента вообще играл главную роль. Ради конспирации встреча должна состояться в сумерках, но не настолько поздно, чтобы нас отправили баиньки.

В назначенный вечер после обеда я вышел из столовой первым и быстро заковылял к сортиру. Мимо двери и вверх по лестнице. Пришел впритык, в запасе оставалось буквально несколько секунд. Открыть и закрыть дверь, несколько шагов по проходу, часы уже наготове.

Быстро перехватить ремешок в обе руки — для удобства. Прижать его к оконному запору. Пластик, покрывающий ремешок, тут же сполз, обнажив куда более твердую пластисталь мини-пилы. Пила громко взвизгнула, раздался резкий щелчок. Сунув часы в карман, я дотянулся до окна и приоткрыл его.

Снаружи уже ждала Анжелина, вся в черном, вплоть до черных перчаток и черного грима на лице. Она сунула мне в руки сверток, но вопреки нашему уговору не удержалась и тихо прошипела: «Самое время!» — пока я закрывал окно.

Я тут же смылся, спрятав сверток в складках робы, а укладываясь в постель, сунул его под подушку, предварительно вытащив детектор.

Вскоре после того, как в тюрьме вырубили свет, я начал ворочаться с боку на бок с громкими стонами:

— Никак не уснуть. Бессонница и артрит меня в гроб вгонят. О-ох!

Я поворочался еще чуток, а потом встал и начал слоняться по камере, почесывая ногу. А заодно почесывая регуляторы детектора с потрясающими результатами: всего лишь одна телекамера над дверью — что дарило мне два слепых сектора вне обзора. Теперь стоило хорошенько выспаться, потому что наутро предстояла масса работы.

Баррина Баха я отправился искать уже перед самым полуднем, обнаружил его на солнечной террасе и присел рядом. Он вопросительно приподнял брови, но я не проронил ни слова, пока не поработал с детектором.

— Великолепно, — наконец кивнул я, — только не говори слишком громко. Контакт состоялся.

— Значит, у тебя все есть?

Он аж трепетал от волнения.

— Все. Большая часть упрятана так, что ее не найдут. Выйдем в парк ровно через двадцать минут.

— Зачем?

— Затем, что у меня во рту лазерный оптический телефон. — Я приоткрыл губы и продемонстрировал объектив. — Звук передается через кости черепа на уши.

— Какой звук? — Баррин был явно заинтригован.

— Звук сладкого голоска моей милой Анжелины, которая держит путь во-он к тому правительственному зданию, что виднеется за оградой. Такой разговор перехватить невозможно. Пошли.

Я откинулся на спинку шезлонга, а в нужный момент улыбнулся в сторону далекого здания. Особой точности не требовалось, поскольку у Анжелины двухметровый объектив.

— Доброе утро, любимая.

— Джим, я жалею, что мы затеяли эту безумную авантюру, — забренчал в моем черепе ее голос.

— Да, только теперь она уже мчит на всех парах.

— Знаю. Но мне не нравится карабкаться по стенам даже в молекусвязных перчатках и ботинках.