Золотые Антилы - [108]

И снова компании без труда удалось навербовать колонистов. К ядру, состоявшему из тех, кому не хватило мест в первом флоте, добавили уволенных в отставку ветеранов, волонтеров-дворян, сотню женщин (в основном жен тех, кто, как им хотелось думать, с нетерпением ждал их на Антилах) и безымянную орду людей, которых в списках именовали «торговцами, земледельцами и прочими». Многие из этого скромного народа рады были покинуть Шотландию, где новое непогожее лето предвещало вереницу неурожаев и голодных зим. Кто-то из этих полных детской веры людей запечатлел свои надежды на грубой карте Каледонии, отпечатанной по наброску, присланному первыми колонистами. Один из мечтателей добавил к ней соблазнительную надпись: «Место, где в камнях, выкопанных для постройки печи, найдена значительная примесь золота». Это было трогательное выражение долготерпеливой антильской мечты.

К середине августа экспедиция была готова и 18-го числа наконец отчалила. К тому времени, по странному капризу судьбы, погода обратилась против них, и кораблям пришлось укрыться за островом Бат, вполне в пределах досягаемости посыльных судов дирекции. Сложилось странная ситуация, ведь пока второй флот еще стоял на якоре, дожидаясь улучшения погоды, вести о катастрофе на Дарьене приближались к Шотландии. 21 сентября, после месячного ожидания, возрастающий объем слухов настолько встревожил правление, что директора послали на корабли сообщение, уведомляя их о положении дел. Но на следующий день, прежде чем посланец добрался до флота, погода улучшилась, и флот немедля вышел в море. Только через двенадцать дней после этого директора точно узнали, что Каледония покинута. Но тогда было слишком поздно предупреждать второй флот, устремившийся к опустевшим плантациям.

Жестокий удар — вид покинутой и зарастающей колонии — с самого начала подорвал силы экспедиции, добравшейся до Золотого острова. Будь колонисты заранее предупреждены, они могли бы сойти на берег в решимости продолжить то, что не удалось их предшественникам. Но сложилось так, что они рассчитывали помогать, а не быть пионерами, и зрелище рассыпающихся хижин и задушенных сорняками-полей мгновенно потушило их энтузиазм. Не прошло и нескольких часов, как несколько колонистов уже потребовали, чтобы флот развернулся и направился к безопасным местам, тем более что инвентаризация корабельного груза выявила недостаток съестных припасов. Однако новый совет, хотя и был столь же слаб и некомпетентен, как прежний, проголосовал за то, чтобы экспедиция задержалась хотя бы на время, нужное, чтобы разобраться в ситуации.

Вторая высадка оказалась разительно непохожей на первую. Никто во втором флоте не нашел оснований восхищаться видами или восторженно описывать огромный потенциал Каледонии. Высадка проходила в мрачных размышлениях о том, много ли у них шансов выжить. В подобном настроении мало кто рвался приняться за работу по расчистке заросших полей и починке обветшавших укреплений форта Сент-Эндрю. Они ворчали, пили и предпочитали растаскивать продовольствие со складов колонии, вместо того чтобы попытаться самим вырастить для себя пропитание. Через три недели появились первые дезертиры — десять человек украли гребную шлюпку и попытались добраться до Пуэрто-Бельо; совет вынужден был повесить плотника, обвиненного (может быть, ложно) в распространении среди колонистов мятежных настроений. Дневной паек составлял полфунта мяса и полфунта хлеба на человека, и неудивительно, что такая диета подрывала дух колонистов, уже страдавших от жары и лихорадки. К Новому году их мотыги и заступы использовались не столько для возделки полей, сколько для рытья могил. Моряки со стоявших на якоре кораблей уже не трудились доставлять умерших на берег для похорон, а просто сбрасывали трупы в бухту. Разногласия в совете, по обыкновению, делали его бессильным. О твердом руководстве и речи не было. Один из советников, попавший на этот пост за заслуги в скупке акций компании, умудрился сбежать в Англию на одном из проходивших мимо кораблей. Его коллеги додумались единственно до того, чтобы в срочном порядке отправить на Ямайку всех женщин и детей и половину мужчин с тем, чтобы сберечь съестные припасы и позволить оставшимся колонистам подготовить почву к их возвращению. Эвакуируемых собрали на борт двух судов, но северный ветер, проклятье «великолепной гавани», поднял в проливе за Золотым островом такое волнение, что корабли не решались отчалить. Им пришлось праздно болтаться на якоре, а эвакуируемые тем временем страдали от голода и давки.

Апатия шотландцев заразила даже куна. Индейцы с недоумением и грустью наблюдали уход первых колонистов, продававших им выпивку, и вполне понятно, что куна засомневались в твердой решимости шотландцев вместе с ними сражаться с их старыми врагами испанцами. Теперь, когда офицеры второго флота выбрались навестить куна, они обнаружили, что в длинных домах ходят слухи о готовящемся вторжении испанских сил, намеренных изгнать каледонцев и обосноваться в материковой части Центральной Америки.

Фактически разведка куна была необыкновенно точна. Испанские власти с радостью узнали от капитанов плававших вдоль побережья судов об уходе шотландцев с Дарьена. Но едва испанцы вообразили, что угроза рассосалась сама собой, как услышали, что чужаки вернулись с новыми силами. Испанские власти пришли к выводу: только крупномасштабная карательная экспедиция убедит шотландцев, что испанцы считают Дарьен своей собственностью и не потерпят там чужих поселений. И вот, в обычном тумане затяжной переписки, испанцы сдули пыль со старых планов военной экспедиции для вытеснения шотландцев из Каледонии. Только на сей раз у них было двойное преимущество: командующий, который знал свое дело, и опыт, приобретенный в первых неудачных выступлениях против Каледонии.