Золотой водопад - [44]
ПЕРВЫЕ ДНИ
Максим Харитонович сидел на корточках у костра, деревянной ложкой помешивал в ведре густо, дочерна заваренный чай и негромко напевал полюбившуюся таежным странникам незамысловатую песенку;
Лагерь проснулся с первыми лучами солнца. Молодые помощники профессора заранее заготовили дров для костра, наполнили ведро звонкой ключевой водой, подвесили его над пылающими сучьями и теперь энергично плескались в ручье, смывая с заспанных лиц ночные сны. Священную обязанность заваривать утренний чай Максим Харитонович добровольно взял на себя. «Первая кружка чая должна взбодрить организм на целый день, — поучал он молодежь, — и поэтому всегда по утрам надо пить настоящий ароматный крепкий чай». Возможно, что это правило было более обязательным для стариков, молодежи достаточно несколько вольных упражнений и небольшой пробежки, чтобы получить зарядку бодрости на весь день, однако Максим Харитонович и был в таких годах, которые называют не старческими (боже упаси сказать такое в присутствии профессора), а преклонными.
Второй месяц маленький отряд золотоискателей разведывал ручьи по распадкам Тургинской возвышенности. Кроме Максима Харитоновича, в отряде было четыре человека. Первым помощником он назначил Григория Петровича Головина, инженера геологического управления, несколько лет до этого проведшего в поисковых партиях в Якутии. Два студента горного института — Сашко Швец и Игорь Колосовский проходили преддипломную практику. Проводником служил охотник из присаянского села Семен Сумкин.
Предложенный профессором на ученом совете геологического управления план сплошного обследования района Тургинских гор не получил поддержки — слишком много неудач потерпели предыдущие поисковые группы. Отказать профессору совершенно не решились и поэтому согласились на выход небольшой партии в составе четырех-пяти человек. Этим и объясняется то, что, несмотря на большую любовь и привязанность к внучке, Максим Харитонович не включил Любу в отряд, где каждый человек на счету, нужны крепкие, физически выносливые люди, способные перенести не только тягости таежной жизни, но и взять на свои плечи солидный груз в прямом смысле этого слова.
Еще задолго до выхода в экспедицию члены ее усердно поработали над картой Тургинской долины.
Максим Харитонович поднял все геологические архивы. Григорий Петрович встретился со многими участниками поисковых партий, ранее выходивших в Тургу за золотом, и тщательно уточнил разведанные места. Сашко и Игорь занесли на карту все полученные сведения. И хотя на карте оставалось еще много «белых пятен», выбор первоначального маршрута определился сразу, Максим Харитонович длинным пальцем ткнул в район верхнего течения Шулака: «Начнем отсюда».
Отряду не пришлось пробиваться через непреодолимые преграды, форсировать водные рубежи, рисковать жизнью на головоломных кручах. Новенький вертолет геологоуправления за два рейса перебросил всех членов экспедиции, включая проводника и все ее снаряжение, в заранее намеченное место.
Портативная рация, надувная резиновая лодка, навигационные приборы, концентраты, скорострельное оружие, новейшие геологические инструменты облегчали трудности таежного похода. И все-таки это была тайга, злая, своенравная, неизведанная…
дребезжал негромкий тенорок профессора, и последние слова звучали как команда: у костра собирались все члены экспедиции, и старый кудесник, словно сотворяя священнодейственный обряд, разливал дымящийся чай в алюминиевые кружки.
— А теперь по местам, — первым заканчивая чаепитие, больше по привычке, чем по необходимости, говорил он.
В приказе никто не нуждался, каждый твердо знал распорядок, свое место и свои обязанности. Сегодня в тайгу пошли Головин с Сашком Швецом и проводник Семен Сумкин. Максим Харитонович с Игорем Колосовским остались в лагере обрабатывать пробы вчерашнего поиска.
САШКО И МЕДВЕДЬ
Сашко Швец родился на Украине. Правда, он не запомнил родного села, где в светлой мазанке на берегу пруда выросло несколько поколений Швецов, домовитых землепашцев, приросших к своему клочку земли и хатке под вишенками. Смутно помнил Сашко бесконечные шляхи, душные от гаревого дыма, страшные от рева пролетающих над головой немецких самолетов. От бомбежки скрывались в лесу. Толпы беженцев бросали повозки с добром, наскоро схватив ребятишек и самое ценное из вещей и с трудом перебравшись через кювет, искали спасение от убийственных взрывов и вездесущих бомбовых осколков под кронами дубрав. Лес гостеприимно открывался для беженцев, подставляя под разрушительный огонь зелень кудрявых вершин, загораживал бурыми стволами людей от смертоносных осколков. Мать крепко прижимала Сашка к шершавой коре толстого дерева, прикрывая его маленькое тельце своим. На всю жизнь запомнилось мальчишке холодное прикосновение неподвижного дерева, длинные ветви, сурово нависшие над головой.
Вот и сейчас, прислонившись спиной к обгорелому пню, Сашко думал о лесе, вспоминая дубравы Украины, сравнивал их с сибирской тайгой. Там, в родных местах, где известен каждый клочок земли, каждый кустик и от одного дерева к другому протоптаны тропки, невозможно не только заблудиться, но даже надежно спрятаться, играя в «сыщики-разбойники». А попробуйте изучить сибирскую тайгу. Только прирожденные таежники вроде Семена Сумкина рискнут углубиться в лесные дебри без компаса и провожатого, а горожанам страшно и сунуться. Стоит отойти десяток шагов — и сразу заблудишься в замысловатом таежном лабиринте, каждая тропка которого ведет в такие глухие тупики, где ненароком можно повстречать избушку на курьих ножках или логово Кащея Бессмертного.
