Золотой водопад - [38]

Под угрозой оружия Степан сник, безмолвно выволок на берег недвижимое тело невольного утопленника.

— Проучить решил брательника, шибко разбаловался, — равнодушно пояснил Степан.

— Ты же его убил, негодяй, — наступал на Степана Голиков.

— Ниче ему не сдеется, — повернув на грудь брата, беспечно возразил Степан. — Немного лишку воды хлебнул. Так это мы сичас. — Он надавил брата в спину, вызвав рвоту и обильное выделение воды. Заявил твердо: — Через час отойдет.

— А это что? — только сейчас заметил Голиков, как из разжатой руки Ивана выкатились цветные камушки.

— А то самое, че ищем все мы, а нашли сами одни.

— Золотые самородки?

— Они самые, — выкрикнул Степан. — Они-то чуть и не довели нас до смертного греха.

— Так, так. — Спокойствие вернулось к Голикову. — А точно ли это золото?

— Кто солот, какой солот? — послышался голос Шмидта, подоспевшего к месту происшествия. — Сейт-шас посмотрим, — сказал он, доставая из планшета луну и принимая из рук Тихона Петровича драгоценные камушки.

Три пары глаз, нацеленных на Шмидта, по-разному выражали ожидание результатов его исследования.

В напряженном взгляде Голикова виделось нетерпение, надежда на близость завершения трудного поиска, на его благополучный исход. Степан смотрел скрытно, равнодушно, как бы считая, что первенство открытия клада принадлежит ему, только ему одному, а все остальные тут ни при чем и могут по одному отваливать в сторонку. Жадностью засветился тусклый взгляд Ивана, быстро пришедшего в себя от магического воздействия золота. Глаза его словно повторяли неизменное: «Мое, мое…»

— Отшень карашо, — сказал Шмидт, отведя лупу от глаз, после того как тщательно исследовал каждый камушек. — Это солотой опманка, — показал он на отодвинутую в сторонку грудку камней, — верный спутник солот. А это, — подбросил он на ладони два небольших самородка, — настоящий солот.

— Не густо, — протянул к самородкам руку Степан, — но для начала сойдет.

— Что значит не густо? — встал между ним и Шмидтом Голиков. — Поймите, друзья, что мы близки к завершению поисков. Только теперь я понял свою ошибку. Мы искали по ручьям и речушкам, забыв, что старица — это бывшая река и тоже может быть золотоносной. Надо полагать, что в истоке этого пересохшего русла и есть та самая золотая чаша, в которую с крутой скалы льется благородный металл, как о том поведал своим сыновьям на смертном одре кладоискатель Дмитрий Степанович Дремов.

Казалось, восторгу поисковиков не будет конца. Общая удача приглушила озлобленность Степана и алчность Ивана. Вместе с геологами они дурашливо приплясывали, оставляя ичигами глубокие вмятины на прибрежной отмели, дважды пытались приподнять на руки Иоганна Карловича, чтобы подбросить его вверх, но оба раза безуспешно: грузный немец страшно боялся щекотки и в руки не давался.

Затянувшееся веселье прервал хлынувший заново дождь. В одно мгновение он взбурлил и замутил воду в протоке, скрыл от глаз поисковиков галечные россыпи на дне старицы, остудил горячие головы веселящихся.

— Всем возвращаться в зимовье, — скомандовал Голиков. — Будем ждать перемены погоды. Грекову и Задорожному пока ни слова, — неожиданно для самого себя добавил он.

Братья Дремовы согласно кивнули головами. Шмидт словно и не слышал последних слов начальника, но Голиков знал, что повторять ему нет нужды, немец давно прослыл как образец дисциплины.

ВДОЛЬ СТАРИЦЫ

Почти на неделю непогода задержала поисковиков в зимовье. А когда небо прояснило и в седловине гор показалось солнце, оно не принесло с собой тепла, а светило по-осеннему холодными колючими лучами. Волна студеного воздуха хлынула в глубокий распадок, заполняя пустоту, разливаясь по лесным чащам, покрывая тонким хрупким ледком водную поверхность озер и рек.

— Это ненадолго, на днях придет оттепель, — успокоил помощников Тихон Петрович, выходя из зимовья. — В эту пору всегда над Тургинскими Альпами проходит циклон арктического воздуха.

— Коли так, тагды впору и в путь, — требовательно сказал Степан.

— Куда в путь? — не понял Голиков.

— А туда, куда снаряжались, — ответил Степан, опасливо поглядывая в сторону бывших красноармейцев, так и не посвященных в тайну открытия клада.

— Понятно. Я не возражаю. Раз есть ваше согласие, — Голиков ткнул пальцем в грудь Степана и кинул, взгляд на Ивана. — Вернее, даже не согласие, а предложение. Я его только приветствую. После завтрака выходим. Вчетвером. Берем провизию на неделю…

После полудня поток холодного воздуха, подхваченный северным ветром, уплотнился, застудил до каменной твердости землю, ледяным мостом соединил берега старой протоки. Только в заберегах кое-где синела вода да частые бурливые полыньи прорезали русло голубыми лезвиями. К вечеру дошли до клочковатого болота, широко раскинувшего непроходимые топи в обе стороны от берегов староречья.

Голиков пояснил спутникам:

— Теперь ясно, откуда появилась старица. В межень, когда приток воды в болото нормальный, оно всю ее поглощает и не дает выхода в русло. Поэтому оно и пересыхает, а дно зарастает травой, покрывается илом. И только в половодье, в пору ливневых дождей и таяния вечных снегов в вершинах Саянских хребтов, старица оживает. При этом сила потока настолько велика, что он проносит через болото даже золотые самородки.