Золотой водопад - [22]

Переночевал Иван Петров в Митькиной зимовейке. Наутро, нагруженный мешком с пушниной, оставив себе малость пороху и дроби да прихватив харчишек, чтобы добраться до Тугута, вышел он вместе с хозяином на морозный воздух. Похлопал Иван Митьку по спине руками, одетыми в рукавицы из волчьего меха, приладил лыжи, глянул на зимовье, по окна увязшее в снегу, и, не оборачиваясь, быстро зашагал по старой своей лыжне.

А Митька стоял в расстегнутой шубейке без шапки, голорукий и смотрел вслед удаляющемуся неожиданному другу. Думалось ему, что это знакомство положит начало его новой жизни, вернет ему все, что было накоплено и отнято у него.

ШЕСТОПАЛИХА

Шестопалиха выждала, когда непрошеные гости, бранясь и отплевываясь, вышли из ее избы, завалились в ходок и отъехали. Она видела, как волоком они протащили Галю по крыльцу и, словно мешок муки, забросили в повозку. Сдерживая проклятья, готовые сорваться с языка и обрушиться на голову «окаянных злыдней», боясь обнаружить себя, Шестопалиха еще долго просидела в укрытии и, только когда окончательно убедилась, что богатеев и след простыл, вернулась с Митенькой в квартиру. Перевернутая мебель, сорвана и растоптана грубыми сапожищами люлька, побита посуда, грязью забрызганы стены. От такой картины дрогнуло бы самое мужественное сердце. Шестопалиха восприняла все так, как будто иначе и быть не могло.

Кое-как приведя в порядок постель, она перепеленала Митеньку, уложила его на подушку и, негромко напевая одной ей известные колыбельные песенки, способные усыпить любого самого капризного ребенка, принялась за уборку. Стоило мальчику проснуться, как для него находилась бутылочка с молоком, вкус которого ничем не отличался от материнского. Ночью ему было тепло от прикосновения человеческого тела. Ребенок находился в том возрасте, когда ему безразлично, кто его кормит, согревает, Держит на руках, когда еще нет воспоминаний, а все в будущем…

На другой день Каинов хватился и вновь послал своих подручных разыскивать «старую ведьму». Петруха и Алеха, прискакав верхами к Шестопалихе, увидели избушку со ставнями, закрытыми и заколоченными поперек широкими досками. На двери висел огромный замок.

Мужики походили-походили вокруг избушки, для порядку постучали поочередно в дверь и во все окна и, не добившись никакого ответа, вскочили на коней. Вылетев на рысях из села, они сразу же придержали поводья: торопиться в Убугун было незачем, вести, которые они везут Каинову, не укротят гнева старосты, а кому нужна лишняя оплеуха?..

Много ли места надо нетребовательной старухе С внучком малым, еще несмышленым? Угол в теплой избе на печи или на полатях. Недолго скиталась Шестопалиха по чужим людям. И хоть встречали ее хозяева приветливо и провожали нехотя, не прижилась она в людях. Характер у нее таким сложился, что не терпела она зависимости и пригляда, нужна была ей во всем самостоятельность и отрешенность.

Митенька никогда не обременял ее, старуха была способна прокормить и воспитать целый ворох ребятишек, а не то что одного мальчонку. А к Митеньке у нее была особая привязанность. И если раньше она делила свою любовь между ним и его матерью, то теперь все ее заботы, внимание, нежность принадлежали безраздельно лишь ему одному. Она готова была вырастить его до полной самостоятельности и вывести в люди, только дай бог самой многих лет и здоровья. Но не уверена была Шестопалиха, что у Гали с Митрием все обойдется благополучно, что встретятся они, вольные в своих желаниях, и заживут безбоязненно и счастливо. Такого невозможно было ожидать после того, что натворил Митрий, вплоть до побега с каторги. А особливо после того, как Галя попала в жестокие лапы беспощадного старосты.

И посему Шестопалиха все заботы о младенце Митеньке приняла на свои старушечьи, еще весьма крепкие и надежные плечи.

ВАРВАРИН ДЕНЬ

В Варварин день Митька с утра ждал гостя. Не удаляясь от зимовья, он в ближних таежках осмотрел петли, перезарядил денгуры. Вернувшись в зимовье, содрал с соболей шкурки, растянул их на скамье. Кончились самые короткие зимние дни. «Варвара ночи урвала, дня притачала», — вспомнил Митька деревенскую приговорку, услышанную, еще когда он жил в работниках у Каинова.

Иван Петров пришел через два дня, на Николу.

— Промерз я в дороге, паря, — пожаловался он Митьке, доставая из мешка харчи деревенские и флягу. — Давай чуток для сугреву.

После приема Митька захмелел. А Иван словно и не пил вровень с ним.

— Дело твое, паря, на мази. За шкурки получай припасы к ружьецу, соль да сахарок. Деньжата еще остались, да ни к чему они тебе.

Говоря, Иван выкладывал на стол покупки. Митька равнодушно смотрел на кульки с порохом и дробью, на предметы, необходимые в хозяйском обиходе. Без всего этого он мог бы прожить безбедно до лета. Внешне не проявляя беспокойства, он терпеливо ожидал, когда Иван заговорит о главном.

— Ну а что касается твоих сердечных дел, тут получилась такая закавыка.

Митька насторожился. Упершись руками в столешницу и весь подавшись вперед, он по одному слову готов был сорваться с места, чтобы бежать на помощь той, которая была для него дороже всех сокровищ на свете.