Золотой век - [111]

Фаэтон нахмурился, увидев один из структурных стержней. Это был чистый анахронизм из периода Обратной прогрессии структуры Чародеев в Пятую эру.

Гелий с упреком посмотрел на Радаманта, ожидая объяснений.

— Кто добавил эту комнату в мой дом?

— Хозяин, я подумал, что вы захотите сменить свой скафандр на соответствующий времени наряд, — принялся оправдываться полнеющий дворецкий, указывая на китайские шкафы. — К тому же у вас гость, который пожелал встретиться с господином Фаэтоном до начала слушаний. Все это не выходит за рамки ваших указаний, которые вы обычно давали в таких случаях, а экстраполяция вашей личности подтвердила, что вы не станете возражать. Надеюсь, я не ошибся в своих предположениях?

Гелий был явно раздражен.

— Какой еще гость? Я не хочу отдавать никому последние минуты, которые мог бы провести вдвоем с сыном.

Один из стульев был с очень высокой спинкой, и, как оказалось, за ней не было видно сидящего на стуле человека. Человек поднялся на ноги. Он был высок, закутан в красный с золотом плащ, расшитый бисером и стеклярусом, в ткань плаща были вплетены цветные нити. Капюшон тоже был богато расшит бисером и украшен изображением полумесяца, какие можно видеть только у королевской кобры. Это был знак Брахмы. Когда человек вставал, с его узких плеч сыпались тлеющие угольки.

Не глядя на них, пришелец заговорил. У него был необычный голос, очень приятный и музыкальный.

— Пэры нередко оказывают друг другу подобные любезности. Вы стали одним из нас совсем недавно и, конечно, не могли так быстро ознакомиться со всеми нашими традициями.

Он обернулся. За капюшоном нельзя было рассмотреть его лицо, но было заметно, что у него большие глаза, влажные и притягательные. На лбу поблескивал индусский кастовый знак, а волосы полностью были закрыты каким-то странным головным убором с кисточками. Гелий выставил два пальца — жест опознавания.

— Ао Аоэн! Рад вас видеть! — Невыразительный тон совсем не соответствовал произнесенным словам. — Я всегда считал, что любезности, которые оказывают друг другу пэры, включают заботу о том, чтобы в поместье, известном своей приверженностью к реалистичности атмосферы, не появлялись вдруг анахронизмы.

— Факиры, брамины и заклинатели с Востока прекрасно разбираются в литературе викторианской эпохи. Однако вы не можете требовать, чтобы чародей из чародеев вдруг заявился в виде закостенелого, благоразумного, консервативного англичанина. Или… вы говорите о структурных стержнях? Но они нужны мне, чтобы усиливать мои заклинания. Информация течет по ним и растет, показывая мне причудливые жизни и сокрытое, пока не образуется необходимая структура, чтобы заработала интуиция. Я перенес ваши жизни с одной генетической карты на другую, чтобы выявить симметрии и знаки, невидимые для линейного типа мышления. Вы сердитесь на меня? Не верю. Мои видения подсказали мне, что вас окружает опасность. Но в них же я нашел и правильный путь.

— Путь?.. Расскажите поподробнее, будьте добры, мой любезный собрат пэр. Уверен, вы можете подсказать нам что-то полезное.

Теперь Гелий разговаривал вежливо. Фаэтон знал, что Гелий ненавидел чародеев с их вечными загадками и взбалмошностью. Однако сейчас Гелий не проявлял ни малейшего нетерпения (впрочем, может быть, он нарушил правила Серебристо-серой и попросил Радаманта контролировать его мимику).

— Я имею в виду путь, который поможет избежать этой опасности. — Ао Аоэн картинно сложил руки на груди, кисти рук прятались в складках его просторного наряда.

Ао Аоэн выдержал выразительную паузу, и Фаэтону с Гелием пришлось подождать. Гелий не выдержал и заговорил первым:

— Мы все внимание, уважаемый пэр. Прошу вас, продолжайте.

Чародей загадочно улыбнулся.

— Но мои слова предназначены только для ушей Фаэтона. Они уже готовы слететь с моих губ, как птицы. Но инстинкты птицы заставляют ее каждую весну возвращаться домой.

Фаэтон очень удивился, когда Гелий подошел к столику, взял лежавший на нем нож для обрезания сигар и резанул им по ладони. Полилась кровь. Гелий поморщился и повернулся к собеседникам, держа порезанную руку над головой, растопырив окровавленные пальцы.

Ао Аоэн склонил голову, отдавая должное его поступку.

— Я понимаю. Простите меня. Вы с Фаэтоном одной крови, значит, мое послание предназначено вам обоим.

Фаэтон не понял, почему чародей согласился продолжить беседу. Гелий прибегнул к выдержанному в духе школы Чародеев символическому жесту, но, может быть, на него произвело впечатление, что боль, которую в этот момент испытал Гелий в реальности по протоколу поместья Радамант, была равна той, что он нанес себе в виртуальности.

Ао Аоэн повернулся к Фаэтону.

— Приходило ли вам когда-нибудь в голову, мой милый Фаэтон, что, будь вы героем романа, вы бы обязательно были злодеем?

Фаэтон посмотрел на Гелия. Что это? Намек на его происхождение? Если нет, то предположение было странным. С другой стороны, сверхинтуитивные структуры мозга чародея обычно находили закономерность в странных совпадениях.

— Что вы имеете в виду, сэр? Объясните попроще, пожалуйста.

Ао Аоэн раскинул руки, быстро вращая кистями и улыбаясь.