Золотой сон - [37]

– Кельвин, с тобой мне ничего не страшно. Она дрожала. «Если ты меня бросишь, я тут же умру.» Он, казалось, уже не слушал. «Кельвин, ты меня слушаешь?»

– Мыслями я сейчас с моей семьей, – ответил Кельвин. Сегодня им в Розхэвене придется несладко. Там же еще и море бушует. Он посмотрел на нее ледяным взглядом. «Ничего, пусть привыкают, я же теперь с тобой.» Лед его взгляда испугал девушку. «И да поможет тебе бог, если с ней что-нибудь случится. Только это имеет смысл в жизни, все, что в нашем мозгу и в наших душах, а не вся эта белиберда в куриных мозгах тупых буржуа – у них на все только один ответ – война. В тебе есть что-то, что тебя от них отличает, но если ты меня предашь, смотри, пощады тогда не жди».

Занавески дрожали на ветру, он все сильнее задувал в трубу и пробирался к людям под одежду.

За стеной где-то наверху сильно грохнуло, Григ схватилась за руку Кельвина: «Боже мой, это же гром гремит! Не оставляй меня, Кельвин!»

– А ты что – боишься грозы?

– Да, да. Пальцы ее побелели от напряжения: «Мне кажется, я помню момент рождения… или это был кто-то другой… не помню. Не люблю я этого. Я…»

Вспышка молнии ослепила их, и Кельвин каким-то шестым чувством понял, что этот гром, и эти молнии вытягивают из нее последнее мужество, последнюю решимость – тело ее остается пустым, никому не нужным каркасом. От очередного удара грома она задрожала всем телом, из глаз исчезло все, кроме животного ужаса.

Она сквозь дрожь с трудом проговорила: «О, боже, опять!»

Совсем недалеко от дома ударила молния, в комнате тут же погас свет, и теперь ее освещал только призрачный свет камина. От нового удара грома они на время оглохли, она всем телом прильнула к Кельвину. Он мягко, но решительно отстранился и отошел в угол.

– Ничего не бойся, сиди спокойно, скоро все кончится, – властно сказал он.

Она посмотрела на него, как на доктора, на лице читалась паника, и в то же время надежда, она попыталась привести себя в порядок и успокоиться, но тут снова ударил гром, полыхнула молния и она в ужасе вжалась в кресло.

Стучащими зубами она прорыдала: «Это не просто гром, это что-то другое, я помню… я… сядь рядом со мной.»

Он не пошевелился, постарался поймать ее взгляд – но не смог – в глазах, кроме пропасти отчаяния, не было ничего.

Он спокойно сказал: «Не волнуйся, я рядом, просто мне нужно, чтобы ты сама с собой справилась.»

Григ выдержала еще два удара грома и две вспышки молнии, но потом из ее маленького тельца вырвался страшный крик: «Кельвин, ты здесь? Помоги мне!»

Он подошел к ней, она потянула его к себе и села ему на колени. При очередной вспышке молнии она впилась губами в его губы.

Непослушными губами она шептала: «Мне только это может помочь.»

Он чувствовал ее мятущееся тело в своих руках и прошептал в ответ: «Не бойся, милая, я с тобой.»

Она нашла его губы и неслышно выдохнула: «Унеси меня из этой комнаты.»

Кельвин поднял ее на руки и отнес в спальню. Предохранитель в сети перегорел, поэтому пришлось зажечь аккумуляторную лампу и поставить ее на ночной столик.

Она растянулась на постели, приникла к нему губами и руками, потом сорвала с себя платье и одними губами прошептала: «Милый, мой милый, дай мне твою любовь!»

Занавески были раздвинуты, но молнии больше не сверкали, про гром она забыла. Когда буря закончилась, она открыла глаза и неожиданно умиротворенным голосом сказала: «Ну вот, все прошло, и буря тоже.»

Она увидела в свете лампы, что он смотрит ей прямо в глаза, как будто видит в первый раз.

Она поняла, что он к чему-то прислушивается, но сама она ничего не слышала, только шум дождя за окном.

– Кельвин, что ты там слушаешь?

– Скрипку, там плачет скрипка за окном…

– Милый, какая скрипка, о чем ты говоришь?

Он ответил: «Все, кончилась музыка». Он сел на краю постели.

Григ, полностью умиротворенная, перевернулась на спину и вздохнула: «Дорогой, мне хочется остаться здесь на ночь и заснуть в твоих объятиях.» Губы ее расплылись в улыбке. – «Мне кажется, я бы сейчас отдала свою любовь всем людям на свете, чтобы все были счастливы.»

Он окатил ее холодным взглядом: «Так ты хочешь отдать свою любовь или взять ее?»

– Кельвин, мне бы без этого не выжить было в такую бурю.

– Все равно, было бы лучше, если бы ты справилась со всем сама.

– С чем справилась?

– Со всем, – ответил он и набросил на нее платье.

Она приподнялась на подушке и сказала: «Раздевайся, залезай в постель и мы…»

– Этим мы сможем сколь угодно заниматься, когда ты переедешь ко мне. Пойми, это надо сделать обязательно, и чем раньше, тем лучше.

– Да, я знаю. Можешь хоть завтра мне сказать, во сколько и где я должна быть, и я приду к тебе, и останусь навсегда. Она мягко улыбнулась. – Так ты не уедешь в Лондон утренним поездом?

– Нет, – он улыбнулся в ответ. – Ты же видишь, я не могу тебя оставить, пока здесь гремит гром и сверкают молнии. – Он говорил, не глядя на нее, как будто разговаривал сам с собой. – Я слишком хорошо знаю, что будет, стоит мне хоть ненадолго уехать.

Она поймала его руки и крепко в них вцепилась.

– Кельвин, пообещай, что ты никогда меня не бросишь, никогда?

– Не брошу, я буду всегда с тобой. А сейчас тебе пора домой.