Золотой Рыбк - [45]
лабиринт в нашем парке. Хотя и так они лежали необычно, можно бы
понапридумывать аналогии поинтересней.
Пришлось проявить заботу рыжеволосому, который вполголоса подпевал
девушкам у речки час назад. Голова его очень уж неудобно запрокинулась. После
сна, в такой ситуации, мышцы будут долго болеть.
А вот этому товарищу, лежа на сухом обрубке, спаться будет получше, чем с
выгнутой шеей, определил я и подложил под голову самурайскую подушку.
Немного странновато, думаю, всех сон покосил, я мне все нипочем. Или я, все-
таки мутант, или, попросту, удачно оказался вне действия каких то
экспериментальных излучений или выброса газа.
Надеюсь, все же мутант. Очень хочется, чтобы мое предположение о том, что во
мне проснулись гены каких-нибудь анунаков или атлантов, оказалось правдой.
Вариант, что я человек будущего, с новыми возможностями, казался, почему то
не столь привлекательным.
Некоторое время постоял над кошкою, сладко спавшею на боку рядом с кустом.
Моя, домашняя, обычно хоть немного подрагивает, когда спит. А то, если во сне
интересная охота приключается, так и забавно лапками перебирает.
А эта спит не интересно. По всему видно, шла по делам, и, неожиданно,
мгновенно сон сморил. Да так быстро, что и свернуться калачиком не успела.
Но что во всем этом необычном деле было неплохо, так это отсутствие мух и
прочих малоприятных насекомых.
Только, было, собрался сходить к муравейнику – дабы узнать, как на маленьких
тружеников действует всеобщий сон, появился совсем другой интерес. Все же не
может быть, что я единственный не спящий в этом царстве.
Не скажу, что краем глаза заметил чье то движение. Да и ощущения того, что за
мною наблюдают не было.
Но шестое чувство упорно твердило – ты не один такой бодрствующий, ищи
других.
У нормальных людей, наверное, было бы правильное стремление – искать места,
где все не спят. Там организовать бригаду спасателей, ведь мало ли что
повальный сон может принести хорошим людям.
Ну и, по крайней мере, поснимать все вокруг на мобильный, а затем, смыться в
нормальное место и там выложить такое кино в интернет. Мол, пусть специалисты
сами разберутся.
Зря я себя сравнивал с некими гипотетическими людьми. Сам нормальный.
Просто я мужчина, а значит не только добытчик и охотник, но и искатель. Так что
живущие четко по правилам учителей-женщин, конечно же, молодцы, но только
сохранять уютные мирки, дело классное, хотя, это еще не все.
Определил для себя три сектора, где стоит поискать, начал с крайне правого.
Хожу себе, не спеша, витиеватой змейкой, дабы не пропустить никого.
Странно, но уже полчаса гуляю, а вокруг одни спящие. Эй, шестое чувство, ты не
ошиблось?
И не так азарт искателя, заставлял меня продолжать поиски, как желание
защитить правоту шестого чувства. Хотя, думаю, еще часок прогулок, брошу это
поднадоевшее дело.
Пока гулял между спящими, ощутил, что я, все же, достаточно порядочный
человек. У двоих то, прикорнувших на тропинке, торчали бумажники. Притом, по
виду совсем не пустые. А у меня то и мысли не было воспользоваться ситуацией.
Напротив, чтобы не провоцировать бодрствующих, протолкнул лопатники
поглубже в карманы.
Кстати, после прохода мимо очередного мужчины, с торчащими деньгами, увидел,
что путь мой пересекает маленький овражек засыпанный мелкими ветками.
Собственно, я никуда не спешил, можно и обойти. Но высоко над препятствием
засияла шикарнейшая ветка. Длинная, не очень толстая. А ведь пора гулять по
деревьям не только для ощущений. Умение хоть разок должно быть практичным.
С самодовольной улыбкой человека, который наконец-то нашел реальный смысл
в саморазвитии, легко забрался не дерево.
Веточка была не самой тонкой, среди тех, по которым я прохаживался, но более
гибкой. Мда, до легкости полетов мне еще далековато.
Но, с другой стороны, кто из людей сможет пройтись по столь тонкой деревяшке.
Да тут и от кота ветка прогнулась бы. Нечего себя критиковать. Лучше начать
волноваться. Если ветка прогнулась на середине пути, что будет, когда я
доберусь до окончания.
- Ух ты! – услышал я внизу.
Мужичок с бородкой, в джинсовой рубахе, показывал в мою сторону
светловолосому владельцу одного из кабриолетов. Тот величественно, как
губернатор на параде, помахал мне раскрытой ладонью.
Была мысль зарисоваться еще, кроме балансирования на тростиночке, по-
хитрому спрыгнуть. Но прекрасных дам, даже спящих, рядом не было, а значит,
вдохновения повыпендриваться особого не было. Ребятам удивляться хватит и
тому, что увидели.
Просто спрыгнул. Не так, чтобы абсолютно беззвучно, но красиво. На душе
оказался приятный осадок от того, что мое шестое чувство, все-таки не ошиблось.
Были таки те, кого чудесный сон не сморил.
- Я Виктор, - протянул руку для знакомства бородатый, - а это Эрик.
И сразу же поинтересовался, у меня удивительные факирские способности
появились сейчас, когда что то всех усыпило, или же и ранее было.
Я по скромному ушел от четких ответов, поинтересовался у них, что такое всех
сморило. Те пожали плечами. Буду надеяться, что не они экспериментаторы, и я
не буду мышкой для препарирования как загадка, на которую что то таки не
смогло повлиять.
Решено, буду немного осторожничать и не позволю себе расслабиться в их
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Абрам Рабкин. Вниз по Шоссейной. Нева, 1997, № 8На страницах повести «Вниз по Шоссейной» (сегодня это улица Бахарова) А. Рабкин воскресил ушедший в небытие мир довоенного Бобруйска. Он приглашает вернутся «туда, на Шоссейную, где старая липа, и сад, и двери открываются с легким надтреснутым звоном, похожим на удар старинных часов. Туда, где лопухи и лиловые вспышки колючек, и Годкин шьёт модные дамские пальто, а его красавицы дочери собираются на танцы. Чудесная улица, эта Шоссейная, и душа моя, измученная нахлынувшей болью, вновь и вновь припадает к ней.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.