Золотой рубин - [33]

— Ну как? — спрашивает Сеньку тятька, когда Шульц скрылся за печью.

— Все в порядке, тять! — ответил ему Сенька.

— Неужто узнал? — обрадовался Данила Петрович.

— Всё до точности!

— Ну слава те, господи, ну слава те! — закрестился Данила Петрович. — Спасибо тебе, сынок!

А Сенька стоял гордый как индюк. Он сейчас в важности своей стал похож на своего неприятеля, на Шульца, когда тот вот тоже так хорохорится, хвост распускает…

Глава шестнадцатая Степан Иванович выручает Данилу Петровича

Придя домой и поразмыслив хорошенько, Данила Петрович понял, что радоваться им с Сенькой пока рановато: впереди у них такие еще трудности, которые им, возможно, и не преодолеть.

Ну хорошо, секрет Шульца они вызнали. А дальше что? Идти к генералу, сказать, что они научились варить свой рубин, и для пробы просить золото? А выйдет ли из этого что у них? Не запорют ли они первый же горшок с этим золотом? Ведь Шульц не им чета, он на этом деле что называется зубы проел, а вот испортил же сразу два горшка. У них же это будет первая варка, а первый блин всегда комом выходит. Так что с радостью нужно пока повременить: надо сначала подумать, как получше к делу приступить.

И еще то надо иметь в виду — не ошибся ли в чем Сенька? Правда, он парнишка смекалистый, толковый, в счете он вряд ли ошибку допустил, хотя и это возможно. Но где уверенность в том, что Шульц опускал в царскую водку только одни пятерки. А если там и десятки были, тогда что? Сенька с потолка мог этого и не разглядеть: ведь десятка размером чуть побольше пятерки, а весит она в два раза больше. А Данила Петрович сам не первый год варит хрусталь и цветное стекло; он знает, что любой краситель нужно класть в шихту по норме, столько, сколько его требуется. Не доложил — плохо, а переложил — и того хуже. Говорят, что кашу маслом не испортишь. А это неверно. И кашу маслом испортить можно. Во всяком деле мера должна быть.

«Эх, горе наше горькое, что мы голы, как соколы, — думает Данила Петрович в тоске. — Была бы у нас с Сенькою своя хотя бы единая золотая пятерочка, тогда бы другое дело было. Мы бы с ним сделали потихоньку небольшую пробную варку, посмотрели бы, как оно и что. А потом бы, если все хорошо получилось, можно и генералу докладывать. Не заводилось у нас таких денег в кармане. Я эти золотые раза два за всю жисть свою только и видел, да и то в чужих руках».

Да, денег у крепостных его превосходительства не водилось, не только золотых, но и простых, медных. Рабочие Мальцева брали харчи на заборные книжки в магазинах генерала. Правда, выдавались им перед большими праздниками и деньги — медью и мальцевскими бумажными сертификатами, но они тут же и уплывали у них. Особенно быстро они исчезали у тех, кто в кабачок любил заглянуть. Данила Петрович был не из таких, он к водке не был привержен, а деньги не держались и у него. Все уходило на семью, да еще всегда с нехваткой жили. Семья-то у него огромная, восемь душ, а работают они только с Сенькой вдвоем. Деньги у них уходят почти на одну еду. Тут уж не разгуляешься, тут уж, как говорится, не до жиру, а быть бы живу.

Друг Данилы Петровича, Степан Иванович, тоже волновался за Данилу Петровича. Ведь и он мог быть в таком же положении, приди в голову Мальцеву поставить к немцу в помощники не Данилу Петровича с Сенькою, а его с Павлушкой. Да еще как знать, он, быть может, еще и надумает это, если у Данилы Петровича и Сеньки ничего не выйдет с золотым рубином. От Мальцева все можно ожидать. Так что заботы Данила Петровича и Сеньки касались и его, Степана Ивановича.

— Ну что, Петрович, не приметил еще, как немец волшит? — спросил Степан Иванович друга, когда встретил его в цеху на другой день. — Выглядишь ты сегодня что-то неважно, уж не заболел ли?

— Болеть я не болею, а только сегодня почти всю ночь не мог уснуть, — ответил ему Данила Петрович.

— Да, на твоем месте и мне бы не спалось, — говорит Степан Иванович. — Ума не приложу, как ты ключи подберешь к Жульцу своему?

— Ключи-то мы к нему, кажется, подобрали: мы теперь знаем, что и как, а все равно сделано только полдела.

Степан Иванович от удивления и радости даже со стульчака своего привскочил.

— Да ну-у-у! Неужто всё разузнали?

— Не я, а Сенька мой подглядел, как и что.

— Так чего ж ты тогда вздыхаешь? Теперь ваше дело в шляпе, начинай варить для генерала свой золотой рубин.

— «Начинай»!.. Это, брат, легко сказать — «начинай». А вдруг начнешь да не кончишь, запорешь горшок? А тогда тебя и самого запорют на конюшне.

Степан Иванович задумался.

— Да, и такое может получиться. Ведь и у Шульца неудача была, да еще сразу в двух горшках. Золотой рубин, видать, сродни нашему желто-канареечному, такой же капризный.

— Если еще не хуже, — говорит Данила Петрович.

— А в таком разе знаешь, что я бы тебе посоветовал?

— Что? — заинтересовался Данила Петрович.

— Не говори-ка ты пока никому об этом ни слова, — раздумчиво продолжает Степан Иванович, — а сделай-ка ты потихоньку варку-другую этого своего золотого рубина в небольших тигельках и посмотри, что у тебя получится. И если выйдет хороший рубин, тогда уж смело докладывай его превосходительству, что ты научился варить растреклятый этт рубин. Вот тебе мой совет!