Золотой рубин - [26]

Это-то и взбесило его больше всего.

Вот в какую минуту предстояло явиться к генералу Даниле Петровичу с Сенькою.

— Ну, Грачи, хвались успехами своими, — мрачно обратился к ним генерал, лишь только они порог кабинета его переступили. — Вызнали секрет золотого рубина у Жульца?

— Пока еще никак нет, ваше превосходительство, — отвечает генералу Данила Петрович. — Конечно, кое-что мы с мальчонкой моим узнали. А вот главного: сколько золота надо класть в царскую водку, этого еще не удалось нам разузнать. Больно таится немец.

— «Больно таится»! — передразнил Мальцев Данилу Петровича. — Да это я и без твоих слов давно знаю, что он «больно таится». Он и должен таиться, я тебе еще тогда об этом говорил, потому что ему открываться перед кем бы то ни было не с руки. А ты подбирай, подбирай к нему ключи, найди способ обойти его, перехитрить. Что ж ты там дремлешь?

— Никак нет, ваше превосходительство, нам дремать не приходится. Мы с Сенькою уж не одно пробовали. Он мальчонку моему и шишку на лоб присадил, и уши надрал, когда он пытался подсмотреть, как и что немец делает. А все пока без толку, — говорит Данила Петрович.

— «Без толку, без толку»! — снова передразнивает генерал Данилу Петровича. — А мне надо не без толку, а с толком. Видно, не миновать стать, а придется мне снова посылать вас на конюшню. Да приказать вам обоим всыпать уже не тепленьких, а горячих. Авось тогда скорее у вас толк получится с этим делом. Смотри, Грач, я ценю тебя как стекловара хорошего. Но ежели ты к пасхе не сваришь мне сам моего собственного золотого рубина, то я опять тебе повторяю прежние свои слова: конюшни тебе не миновать.

Я своему слову верен, я своих слов на ветер не бросаю, ты это из ума не выкидывай, а помни и знай.

— Мы это и знаем и помним, ваше превосходительство, и никогда не забываем, и забывать не должны, — отвечает Данила Петрович генералу.

Мальцев пытливо посмотрел на Данилу Петровича. Что-то послышалось ему подозрительное в словах стекловара, в тоне их, какой-то другой смысл.

— Ты что сейчас мне сказал? — грозно спрашивает он у Данилы Петровича.

— Я вам сказал, ваше превосходительство, что ваши приказания мы должны всегда помнить, понимать и никогда не забывать, — говорит Данила Петрович, но уже с другим оттенком, более смиренным.

— А-а, это уж другой коленкор. А то мне послышалось было иное, — успокоился Мальцев. — Ну, можете идти. Хлопочи, Грач!

Данила Петрович и Сенька вышли из кабинета в коридор.

— За этим только он нас и вызывал? — засверкал глазенками своими Сенька.

— А тебе что? Этого мало? — спрашивает его Данила Петрович. — Поднапомнить нам ему захотелося, подбодрить нас, чтоб мы пошевеливались, вот и все тут. А заодно и пригрозить нам поркой следующей.

— Не будет этой следующей порки, не будет! — загорячился Сенька. — Если ненароком мы и не разузнаем секрет, то все равно мы больше на конюшню не пойдем!

— А куда ты денешься?

— Куда? А куда и люди. Сбежим куда-либо, в степь или в Сибирь. Бегали же другие от него, ты же сам говорил мне об этом когда-то.

— Говорил. Но кто бежал-то? Молодые ребята, одинокие, у которых все с собой. А как побежим мы с тобой? На кого бросим мать, детишек? Ну ты еще, скажем, и мог бы убежать с этой каторги, если бы чуток старше был. А как же я могу? Нет, брат Сеня, я прикован тут накрепко, меня освободит только могила одна: воли я, видать, так и не дождусь, хотя о ней псе время разговоры идут, — вздохнул Данила Петрович.

«Да вон оно что… Мамка, братишки с сестренками… Я вгорячах было и забыл про них, а тятько-то всегда, вишь, думает о них. Конечно, если мы с тятькой убежим, им каюк, пропадать им без нас… Нет, тут нам остается только одно: вызнать этот чертов секрет у немца! И я его вызнаю, не будь я Сенька Грачев!» — клянется Сенька в который уж раз.

— Что ж вы сегодня поздно так? — спрашивает у них мать, когда они домой пришли. — Аль на работе случилось что?

— На работе ничего не случилося, а задержались мы потому, что нас опять генерал вызвал к себе, — ответил жене Данила Петрович.

— Зачем? — испугалась мать. — Неужто опять туда хочет послать?

— Пока еще нет, но грозится послать в обязательном порядке, если мы не выполним приказа, не научимся рубин золотой сами варить.

— О господи! Спаси и помилуй нас, — закрестилась мать. — И когда же кончатся мучения ваши? Когда же вы научитесь варить-то его?

— Научимся, дай срок, — ответил Сенька матери за отца и за себя.

Глава тринадцатая У Шульца тоже неприятности

Пошел в ход мальцевский золотой рубин, пошел, и как еще пошел-то!

Заказы на изделия из него сыпались со всех концов матушки-Руси, со всех городов и весей. Из Москвы, Киева, Харькова, Ростова-на-Дону, Ростова Великого, Одессы,

Нижнего Новгорода, даже из самого Санкт-Петербурга были заказы, даже из далекого Соловецкого монастыря. Управляющий еле успевал подписывать соглашения на поставки изделий из золотого рубина; упаковщики работали день и ночь, готовя ящики с дорогим стеклом к отправке. А в кассу его превосходительства текли денежные чеки, переводы, векселя от заказчиков. И, как и предполагалось, главными заказчиками были купцы-оптовики, торгующие церковной утварью — подсвечниками, люстрами, лампадками, чашами для святых даров, крестами, запрестольными образами и прочим, что требовалось для нужд церкви, для пышного украшения церковной службы.