Золотой песок для любимого - [13]

– Моя мать? – Мун-Со засмеялась. – Человеку все на пользу, кроме страха. Моя мать перестала бояться еще у хунхузов. Поэтому, когда ее прогнали из племени, она ушла в тайгу. Я родилась, мы жили вдвоем. Нам было спокойно.

Алексей молчал. То, что она сказала о страхе, удивило его. Потому что он сам много раз думал о нем так же, как говорила она.

– Чтобы остаться в живых, – продолжала Мун-Со, – не надо бояться. Тогда твое сердце будет биться ровно, твоя грудь – спокойно дышать. Твоя кровь не будет рваться через голову и давить тебя. Надо крепко спать, страх уйдет.

– Но если ты не можешь спать? – спросил Алексей.

– Научись. Я дам тебе настой трав.

– Спасибо. А… что с твоей матерью?

– Потом моя мать умерла, я осталась в тайге. Но меня нашли люди… Я пошла на запад.

Она поджала губы, давая понять – не надо больше спрашивать. Но Алексей не мог удержаться.

– Они пошли за тобой?

– Это мои люди, – отрезала Мун-Со. – Я отдаю им медвежью желчь.

Он понял, что рассказ окончен. Все, что она хотела рассказать, уже сказано.

– Пойдем. Сейчас подоим одного… Видишь – он сидит в загоне?

– Ты берешь желчь у живых медведей? – удивился Алексей, чувствуя, как голос выдает его. В животе заурчало.

– Да, – сказала она. – Ты увидишь как. Я показываю не всем, но ты вернул мне мое. Прими благодарность. – Она помолчала. – Ты спас мне жизнь.

Алексей слышал, что из желчи медведя делают лекарства от разных болезней.

– Я знаю, что от лихорадки, язвы желудка используют медвежью желчь. Ты чем-то больна?

Она усмехнулась.

– Мне нужна желчь для жизни, – коротко бросила она. – За ней приезжают люди…

Она не объяснила, какие и почему. Алексей решил, что это покупатели.

– Медвежья желчь дороже золота, верно? – спросил он.

– Конечно. Золото – лекарство от жизни, а желчь – от смерти. – Она усмехнулась.

– Как хорошо ты сказала.

Длинной палкой с металлическим крюком на конце Мун-Со перегнала медведя в узкую клетку. Металлическими стержнями закрепила ему лапы.

Ножом с острым лезвием разрезала живот медведю, которому дала особенное питье за час до операции. Она ввела трубочку в желчный пузырь. По ней потекла желчь в бутылку, которую она подставила. Алексей чувствовал теплый запах, который исходил от нее. Когда Мун-Со закончила, он вынул из кармана часы. Прошло три минуты.

– Удивительно, – пробормотал Алексей. – Он будет жить?

– Конечно. И после того, как я подою его снова.

– Он молодой? – Алексей кивнул на зверя, распростертого в клетке.

– Ему четыре года. Первая дойка в три. – Она подняла бутылочку, покачала ее. – Это знают китайцы почти три тысячи лет, – сказала Мун-Со. – Они не забудут еще столько же. – Он молчал, она изучала его лицо. Потом наконец сказала: – Ты ищешь золото.

– Да, но никак не найду. – Он быстро поднял голову.

Мун-Со усмехнулась:

– Ты уже нашел его.

– Нет, – он покачал головой, – я говорю правду.

– А я говорю – нашел. Только ты его пока не узнал.

– Я не могу не узнать самородное золото, Мун-Со. Я учился в горном заведении, я знаю все тонкости месторождений, все сопутствующие элементы, я…

Но она упорно качала головой:

– Ты его нашел. Только тебе надо его узнать…

После того он бывал у Мун-Со не раз и всегда задавал этот вопрос – что она имеет в виду? Но Мун-Со твердила:

– Придет время, ты узнаешь сам.

– Но, Мун-Со, у меня времени в обрез.

– Тебе его хватит, – настаивала она.

Алексей усмехнулся. В Барнауле он купил специально для нее связку бубликов с маком. Вдруг они что? Околдуют ее сердце?

Он поежился, чувствуя, как холодок лезет за воротник ватника погреться. В том году на Алтае зима угрожала начаться рано. Поговаривали, что в конце сентября станут ездить на санях. Кто знает, так ли будет, но если в первые дни октября выпадет снег, то он не стает, а останется лежать. Потом ударят такие морозы, что через Обь можно переехать на санях на другой берег.

И тогда – все! Зимовать он будет в монастыре, который укажет ему отец…

– Я сказал тебе про Мун-Со, – напомнил ему алтаец.

– Я заеду к ней, – сказал Алексей. – На обратном пути. Все собрались? – спросил он проводника.

– А как же, все. Давно ждут… – Он улыбнулся, а Алексей в который раз удивился – какие белые зубы у этого человека. Не то что ноги…

Алексей отдал ему седельную сумку, и они вошли в зимовье.

4

– Мужчины гоняются за красивым лицом, – говорила Лидия, глядя на Варю. Они говорили давно, выпив чаю с шоколадными конфетами. – Удивляешься? Неужели сама не знаешь? – Лидия раздвинула губы медленно, словно нехотя.

– Ты на самом деле так думаешь? – Варя удивилась, потому что думала иначе. – По-моему, не все так просто…

Она смотрела на Лидию Жирову и удивлялась. Она была старательно завита, а одета так, словно дорогая карета с минуты на минуту подкатит к подъезду и куда-то увезет ее. Шелковое платье шуршало, когда она поднимала руку или меняла позу. Тонкие золотые браслеты отзывались звоном. Золотая цепочка на шее искрилась, с нее свисали крошечные часики. Ноги, обтянутые шелковыми чулками с шитьем, вдеты в серебряные туфельки.

То и дело Лидия подносила к губам руку, трогая их. Варе показалось, что она ждет похвал и восторгов, – кольца, нанизанные на тонкие пальцы на самом деле хороши. Но она ошибалась – перед Вариным приходом Лидия пила какао и слегка обожгла нижнюю губу. Это ее заботило сейчас больше всего.