Золотой палач - [12]
– Если бы приказали, да?
– Да, если бы приказали!
– Конечно.
– А как?
– Как скажут.
– И спицей?
– Ну спицей, – протянул он. – Спицей-то легче всего!
– А ты пробовал?
– Нет, не пробовал.
И больше ни на один мой вопрос он не ответил. Может, ушел к другой стороне сарая, чтобы закончить разговор.
А я с сожалением вслушивался в отдаляющиеся перекаты грома, подумав, что все-таки гроза принесла в мою жизнь разнообразие. А без нее можно от темноты и тишины с ума сойти…
Главный подсудимый
На завтра за мной пришли снова под ночь, когда я уже задремывать начал. И снова это был Ленька Пузырь. На этот раз он был необычно молчалив. Не в настроении, что ли. Прикрикнул на стражу и на меня все ворчал: медленно, мол, двигаюсь, скорей надо, там уже заждались.
На крыльце на этот раз вместо божьих одуванчиков стояла рослая тетка в ватнике и мужской кепке.
– Этот, что ли? – спросила, перегораживая нам проход и вылупляя на меня глаза. Оглядела с головы до ног, разочарованно покачала головой.
– Ты, Моть, пусти, нам некогда, – попросил Пузырь.
– А у меня время казенное, что ли? – промычала она. – Я должна товар лицом видеть. А то дохлятину в прошлый раз подсунули, даже на холодец не сгодился. Но и этот, вижу, тоже не подарок. Кожа да кости.
– Но мы, правда, спешим! – более настойчиво сказал Пузырь, пытаясь отодвинуть с дороги настырную тетку. – Потом поговорим.
– Потом суп с котом! – отмахнулась тетка. – Им развлечение, а у меня дело стоит. Ты махорочку у тети Моти таскаешь? А самогончик на днях брал?
– Да ладно. Получишь, как обещано, – сбавил тон Пузырь.
Они немного с теткой пошептались, и мы прошли. А тетка все оценивающе смотрела мне вслед.
В дальней спальне к моему появлению все было готово. И стул с номером 8-16 был на месте, и двое Яшек сидели на полу, и Главный стоял в нетерпении посреди комнаты. Остальные на этот раз тесно сгрудились на кроватях, как на трибунах, так что лица их, если не всматриваться, были одно белое пятно. Жидка, конечно, тут быть не могло, им, малькам, потом все изобразят в лицах, но другие нетерпеливо ожидали обещанного зрелища. А, впрочем, куда они могли от него деться!
– Вот и Гуляев собственной персоной! – приветствовал меня Главный. Было заметно, что он празднично настроен. – Наша знаменитость! О нем сейчас говорят в колонии больше, чем обо мне!
Я застыл в дверях. Теперь я видел и спицу. Острая, сверкающая, она была положена рядом со стулом, на тумбочку. Но положена не как-нибудь, а на вышитую красную подушечку. Ведь где-то сперли ее для такого торжества. Главный, что касается мелочей, был особенно изобретателен.
– Сегодня твое место вот тут. – Он указал на середину комнаты. – Уж прости, милок, придется постоять. Местов на трибуне самим не хватает.
В другой раз от таких слов все бы заржали, но сейчас в спальне стояла настороженная тишина. Прошлый урок не прошел даром.
– Ну что, пора кино крутить?
Главный посмотрел на своих Яшек. Те согласно кивнули. Украинский Яшка – добродушно улыбаясь, кореец – с каменным лицом.
Главный торжественно повернулся к Пузырю, который вместе с моей охраной оставался у дверей, и приказал доставить подсудимого. Так и сказал:
– Доставить сюда главного подсудимого для вынесения ему приговора.
Стража исчезла за дверью на несколько томительных минут.
Ни я, ни остальные зрители, кроме разве урок, ничего не понимали. Приговоренный вроде стоит посреди комнаты, ждет, а тут, получается, будет еще кто-то, кого сейчас приведут, приговорят и тоже казнят?
А Главный, как бы случайно, а может, и правда, случайно, присел на стул, приготовленный для казни, и спокойно смотрел на дверь. И все таращились туда же, затаив дыхание.
Наконец, стража внесла странного человека, придерживая под руки. Когда его дотащили до середины спальни, все увидели, что в руках у них истукан, наряженный в добротные штаны из чертовой кожи, линялую гимнастерку без погон и кепочку-восьмиклинку. Все по моде, в таком виде фраера на барахолке прогуливаются. Ему еще бы фиксу во рту. Но рот, глаза и нос были нарисованы углем на куске фанеры.
Довольный произведенным эффектом, Главный с улыбочкой уступил чучелу место на стуле, приговаривая, как радушный хозяин:
– Сюда, сюда, дорогуша… Присядь, посиди, мы тебя прям заждались… Ужас, как все тебя хотим видеть!
Истукана усадили на стул. А чтобы не упал, веревкой к спинке привязали.
– Ну вот, теперь все в сборе, – удовлетворенно произнес Главный. Он еще раз внимательно осмотрел истукана и повернулся к зрителям. Ткнул пальцем в Теслина, который опять почему-то оказался ближе других. – На середку, на середку давай. Будешь обвинителем.
Теслин, побледнев, поднялся и сделал несколько шагов.
– Рассказывай давай…
– О чем?
– О своей паскудной жизни. Тебе сколько нащелкало-то?
– Тринадцать.
– Ого, да ты уже мужичок.
– А я чего?.. – заикаясь, произнес Теслин. – Я ничего не сделал.
– А кто сделал? Почему ты здесь? Да перестань дрожать! – прикрикнул Главный. – Отвечай: как попал в колонию?
– Выгнали. Из дому.
– Кто выгнал?
– Тетка. Когда мать умерла.
– А тетка, что – поселилась в твоем доме?
– Да. А потом мужика себе привела, и он меня бить начал.
Роковые сороковые. Годы войны. Трагичная и правдивая история детей, чьи родители были уничтожены в годы сталинских репрессий. Спецрежимный детдом, в котором живут «кукушата», ничем не отличается от зоны лагерной – никому не нужные, заброшенные, не знающие ни роду ни племени, оборванцы поднимают бунт, чтобы ценой своих непрожитых жизней, отомстить за смерть своего товарища…«А ведь мы тоже народ, нас мильоны, бросовых… Мы выросли в поле не сами, до нас срезали головки полнозрелым колоскам… А мы, по какому-то году самосев, взошли, никем не ожидаемые и не желанные, как память, как укор о том злодействе до нас, о котором мы сами не могли помнить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть А. Приставкина о детдомовцах-близнецах Кузьмёнышах, отправленных во время Великой Отечественной Войны из Подмосковья на Кавказ. Написана она была еще в 1981-м году, но смогла увидеть свет только в конце 80-х. Книга о войне, об изломанных войной детских судьбах вряд ли кого-то оставит равнодушным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга подготовлена к 90-летию со дня рождения Анатолия Приставкина – писателя, автора многих романов и эссе, переведенных более чем на 30 языков мира, в том числе «Ночевала Тучка золотая», председателя первой в России Комиссии по помилованию, Лауреата Государственной премии в области литературы. В сборник вошли его дневники, письма, статьи, а также уникальные фотографии из личного собрания семьи писателя и автографы его друзей, выдающихся деятелей русской культуры. В издание включены два стихотворения А. Приставкина, которые, по решению вдовы и дочери писателя, больше никогда не будут опубликованы. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В жизни каждого человека встречаются люди, которые навсегда оставляют отпечаток в его памяти своими поступками, и о них хочется написать. Одни становятся друзьями, другие просто знакомыми. А если ты еще половину жизни отдал Флоту, то тебе она будет близка и понятна. Эта книга о таких людях и о забавных случаях, произошедших с ними. Да и сам автор расскажет о своих приключениях. Вся книга основана на реальных событиях. Имена и фамилии действующих героев изменены.
С Владимиром мы познакомились в Мурманске. Он ехал в автобусе, с большим рюкзаком и… босой. Люди с интересом поглядывали на необычного пассажира, но начать разговор не решались. Мы первыми нарушили молчание: «Простите, а это Вы, тот самый путешественник, который путешествует без обуви?». Он для верности оглядел себя и утвердительно кивнул: «Да, это я». Поразили его глаза и улыбка, очень добрые, будто взглянул на тебя ангел с иконы… Панфилова Екатерина, редактор.
«В этой книге я не пытаюсь ставить вопрос о том, что такое лирика вообще, просто стихи, душа и струны. Не стоит делить жизнь только на две части».
Пьесы о любви, о последствиях войны, о невозможности чувств в обычной жизни, у которой несправедливые правила и нормы. В пьесах есть элементы мистики, в рассказах — фантастики. Противопоказано всем, кто любит смотреть телевизор. Только для любителей театра и слова.
«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.
Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.