Золотой Лис - [18]

Он и Рамон Мачадо остались вдвоем; они шли вровень на протяжении вот уже двадцати трех кругов. Испанские арбитры, дабы нарушить это равновесие и выявить, наконец, победителя, приняли решение выпускать сразу по две птицы.

Американец был стопроцентным профессионалом. Он регулярно участвовал в подобных состязаниях в Испании, Португалии, Мексике, Южной Америке, а также, вплоть до последнего времени, в Монако. С нынешнего года, однако, такие турниры на территории этого крохотного княжества были запрещены; это случилось после того, как смертельно раненный голубь ухитрился улететь со стрельбища и перелететь через дворцовую ограду, после чего грохнулся прямо на стол, за которым принцесса Грэйс пила чай с придворными дамами, забрызгав своей кровью кружевную скатерть и вечерние наряды дам. Их визг донесся до ушей принца Ренье на другом конце его крохотных владений, и стрельба по живым голубям в Монако на этом прекратилась.

Американец был ровесником Изабеллы, ему не исполнилось еще двадцати пяти лет, но, по слухам, его годовой доход значительно превышал сто тысяч долларов. Он стрелял из двустволки 12-го калибра, созданной легендарным оружейником Джеймсом Ментоном почти сто лет тому назад. Разумеется, стволы были заменены с тем, чтобы можно было использовать современные, более длинные, патроны и бездымный порох. Тем не менее, ложе и ударный механизм вкупе с курками с авторским клеймом сохранились в их изначальном виде; соответственно, и вся винтовка сохранила те несравненные надежность и точность, что когда-то были ей приданы стариком Джеймсом.

Молодой американец принял стойку на площадке для стрельбы, взвел курок, засунул приклад под правую руку и навел обе мушки точно на центр полукруга, образованного пятью плетеными корзинами, которые были установлены на расстоянии тридцати ярдов от него.

В каждой корзине сидело по одному живому голубю. Это были неприученные птицы, вроде тех, что живут большими стаями в центре многих больших городов: крупные сильные особи всевозможной расцветки, бронзовые, голубые, с зеленым отливом, некоторые с темной полосой вокруг шеи с белыми пятнами на крыльях.

Чтобы обеспечить нужное количество птиц, стрелковый клуб устроил на своей территории что-то вроде большой кормушки: сооружение со специальными подносами, ежедневно наполняемыми молотой кукурузой и подвижными стенками с дистанционным управлением; в нужный момент они опускались, и птицы оказывались в западне. Частенько голуби, улетевшие невредимыми со стенда, тут же направлялись обратно к кормушке. В результате по многим из них стреляли множество раз, и эти ловкие создания освоили различные трюки и приемы, позволявшие сбивать прицел стрелков. К тому же работники клуба, сажавшие их в корзины, умели искусно выдернуть перо-другое из крыла или хвоста, с тем чтобы сделать полет нестандартным и трудно предсказуемым.

Корзины управлялись специальным механизмом, произвольно открывавшим их с задержкой до пяти секунд после того, как стрелок командовал: «Дай», то есть требовал выпустить птицу. Человеку с потными ладонями, бешеным пульсом и десятками тысяч долларов на кону эти пять секунд могли показаться вечностью.

Корзины располагались на расстоянии тридцати ярдов, а дальность действительного огня дробовика 12-го калибра обычно не превышала сорока. Таким образом, птицы выпускались на почти предельной дистанции, вдобавок и зачетная зона заканчивалась в десяти ярдах за корзинами.

Границу зачетной зоны обозначала низкая деревянная стена всего восемь дюймов высотой, выкрашенная в белый цвет. Чтобы попадание было засчитано, птица или, в случае если заряд дроби разрывал ее на куски, большая ее часть, определяемая на вес, должна была упасть внутрь зоны, огороженной этой низкой деревянной стеной. То есть стрелок должен был попасть в птицу, вылетевшую из корзины, пока она не преодолела те десять ярдов, что отделяли ее от границы зачетной зоны.

Корзины образовывали перед ним полукруг или, точнее, сектор в сорок градусов; невозможно было заранее догадаться, какая из крышек откроется по команде «Дай», и уже тем более предвидеть, куда полетит выпущенная птица. Она могла взять влево или вправо, полететь прочь от стрелка, а иногда — самое неприятное — устремиться прямо ему в лицо.

Ко всему сказанному следует добавить, что голуби летают очень быстро и шумно, что они могут на полном ходу резко менять направление полета, а теперь еще судьи решили вместо одной птицы выпускать двух голубей одновременно.

Итак, американец изготовился к стрельбе, подался чуть вперед, выставив левую ногу, как боксер; Изабелла взяла Рамона за руку и слегка стиснула ее. Они сидели в первом нижнем ряду крытой трибуны в обитых кожей креслах, предназначенных для участников соревнования и администрации клуба.

— Дай! — выкрикнул американец, и его по-техасски гнусавый голос прозвучал, как удар молота о наковальню, в мертвой тишине, воцарившейся вокруг.

— Промажь! — прошептала Изабелла. — Ну, пожалуйста!

Прошла секунда, другая, ничего не происходило. Затем крышки двух корзин под номерами два и пять, то есть второй слева и крайней справа от американца, с треском распахнулась, и обе птицы, подброшенные струей сжатого воздуха, который подавался из отверстий в дне корзин, мгновенно взмыли ввысь.