Золотой Крюк - [28]

— Если методом исключения — это не он, — вставил слово и Филипп, и зачеркнул на снимке изображение пожилого мужчины в костюме с орденскими планками. — Наш помоложе будет.

— И это не он, — добавил Шора, показывая на молодцеватого рабочего, позирующего возле асфальтоуладчика. — наш сантехником представился.

— Точно. И наш небритым должен быть, а этот — смотреть приятно.

— И это не он, — продолжал вычислять Филипп, — этот в комбинезоне, а наш в клетчатой рубашке.

— А вот, смотри — у этого клетчатая сумка в руке, — заорал вдруг Шора. Компаньоны внимательно вперились взглядами в снимок. Потом Булыжник произнес.

— Это вообще-то женщина.

— А клиент не уточнял, что вор мужчина, — возбужденно начал убеждать Шора, — он только сказал: худой и небритый.

— Ты, Шора, дурак или прикидываешься? — поинтересовался Филипп. — Как это может быть: небритый сантехник — и вдруг женщина?

— А что, думаешь, все женщины бреются? Вот у нас в деревне была одна, с усами…, — продолжал отстаивать свою точку зрения Шора, но Филипп перебил его на полуслове:

— Я не знаю, как у вас в деревне, а у нас в столице бреются все! — сказал он с нотками гордости за родной город.

— Надо фотки клиенту показать, — предложил Булыжник. — Он-то наверняка знать будет.

На том и порешили. Но, к сожалению, долгая поездка на другой конец города ничего не дала: Чеботарева не оказалось дома. Троица некоторое время потопталась на лестничной площадке, раздумывая, как быть дальше.

— Вечером снова зайдем, — предложил Филипп.

— Лучше дождемся — а то у нас на транспорт в итоге больше уйдет, чем мы гонорар получим.

— А мы за это время можем к Саньку съездить. Пора ему платить нашу долю, пожалуй.

— Месяц разве уже прошел?

— Нет. Но колбаса вот-вот кончится. Что нам, с голоду подыхать?

Аргумент был неоспоримым. Троица направилась к взятому им "под крышу" коммерческому ларьку. Однако вместо парня, с которым они беспроблемно договорились в прошлый раз, их встретил какой-то старичок, строгий и неразговорчивый.

"Продавца нанял — значит, дела хорошо идут", — радостно подумал Филипп и вкрадчивым голосом начал беседу.

— Здорово, дедусь. Как торговля, идет?

Палыч хмуро оглядел посетителей. Фамильярный тон худого, легко покачивающегося парня, ему не понравился. Вечно обкуренный Филипп цветом и конституцией сам уже начинал напоминать росток конопли, оттого на ветер реагировал соответственно.

— Я тебе не дедусь. Был бы у меня такой внук — я бы его застрелил.

— Круто. А Саня где?

— Я теперь вместо Сани. А вам не все равно? Товар тот же самый, цены тоже не изменились. Чего брать будете?

— Колбасу не будем, — заранее предупредил Шора. — Она тухлятиной пахнет.

— Можно и нос зажать, если голод подопрет. Так чего вам?

— Знаешь, дед, давай лучше деньгами, — сказал Булыжник. — А кулек продуктов все равно собери, а то живот подводит…

— Я чего-то не понимаю…

— А тебе что, Саня не объяснил?

— Да при чем тут Саня? Заладили — Саня, Саня… Я теперь владелец ларька. Купил я его.

— Да нам по барабану, — заверил Булыжник. — Саня нам долю платил. Теперь, значит, ты будешь. Мы твоя крыша, сечешь?

— Ах, ну да, он же говорил! — почти обрадовался Палыч, вспоминая разговор про кровлю и прочее. Потом он враз стал серьезным. — Только я ничего платить не буду.

— Почему?

— А за что платить? Вот если вы мне какую работу сделаете. Видите, там каменный ободок весь расшатался. Его переложить надо, а то домик покоситься может…

— Собственно, делов на пять минут, — задумчиво начал было соглашаться Булыжник, но Филипп вдруг наорал на товарища:

— Охренел совсем! Какая работа? Мы же рэкет, а не бригада подрядчиков! Гони бабки, старик, — повернулся он к Палычу, не то мы тебя в бараний рог скрутим. Деньги, говорю, давай!

— Держи, — послушно сказал Палыч, и вдруг влепил Филиппу такую затрещину, что тот вывалился за порог ларька и там упал. Булыжник и Шора грустно посмотрели ему в след.

— Так, — зло сказал Филипп. — Ты, старик, сам напросился. А ну-ка, Булыга, выволакивай его на улицу!

— Зачем это?

— Ларек ему спалим! Будет знать, как против нас рыпаться.

— А, понятно, — воскликнул радостно Шора и мигом подхватил Палыча под руку, — пошли, дед, а то еще сам обгоришь.

Палыч брыкался и пинался, но на помощь брату пришел Булыжник, и они вдвоем вынесли его на улицу. Филипп между тем обнаружил в ларьке спирт, расколотил несколько бутылок и залил все, что смог. Потом бросил в жидкость спичку — и ларек осветился изнутри недобрым розоватым светом. Огонь быстро перемещался по пластиковой и картонной таре. Палыч перестал дергаться в руках своих конвоиров и только грустно смотрел на происходящее.

— Сволочи вы, — констатировал он.

— Жаль, фотоаппарата нет, — вздохнул Шора.

Несколько минут спустя ларек полыхал вовсю. Внутри весело лопались бутылки с алкоголем. Пожарных вызывать не было никакого смысла.

— Знаешь, Филипп, — сказал вдруг Булыжник, — а ведь мы идиоты.

— Почему это?

— Если все равно все спалили, могли сначала хоть продуктов немного себе добыть. Что вечером жрать будем?

— Мы не воры, мы рэкет, — гордо напомнил Филипп. — А вообще-то и в самом деле жрать хочется… Ладно, пусть догорит — посмотрим, что там осталось. Только старика держите крепче — а то он на нас милицию вызовет.