Золотой конвой - [10]

К вечеру второго дня, голова моя уже капитально опухла от реалий гражданской войны. Ваня с Пашей тоже думали, как взбодриться.

— А не выпить ли нам? — Предложил Иван.

Паша горячо поддержал. Попутчица, улыбнувшись отказалась, и снова уткнулась в женский роман. Я вполне согласился. Естественно, как у опытных путешественников, — у нас с собой было. Иван, как главный баталер, водрузил на стол недорогого, но вменяемого испанского вина. Расставили стаканы.

— Погодите, сейчас за водой сбегаю, — я поднялся, взял кружку, и протиснувшись миом Ивана, пошел к выходу из купе.

— А вода-то зачем? — Удивился Павел, который как раз скручивал обертку с горла сосуда.

— А он вино… разбавлять будет, — скорчив ехидную физиономию объяснил Иван.

— Зачем? — Поглядел на меня Павел.

— Так древнеримским грекам положено, — все с той же рожей, елейно объяснил Ваня. — Он это в какой-то книжке вычитал. С тех пор эстествует.

— Так вкуснее, балда, — Протянул я. — Только так настоящий вкус вина и чувствуется.

— Да-да, — махнул рукой Ваня, — беги уже, малохольный. А то пока придешь, винишко-то и кончится.

Я выскочил в коридор, разминулся с озабоченным лысым гражданином, что спешил к туалету, и добрался до проводницкой. Проводница одарила меня водой, и я уже развернулся, чтобы идти обратно в купе. Тут я и увидел в коридоре девушку.

Она стояла у окна, задумчиво глядя в темноту за окном. Свет от проносящихся за окнами фонарей, играл на её профиле. Когда дверь в комнату проводницы закрылась, она коротко оглянулась в мою сторону, и я увидел её лицо. Время застыло. В воздухе повис многоголосый стон. Это рвали души поэты, которым не повезло родиться в других местах, в другие времена. Они не имели шансов написать стихов про эту девушку. И плакал Петрарка. И скулил, свернувшись клубком Катулл. И горевал, сморкаясь в бакенбарды, Пушкин. Где-то пели серебряные колокольчики. А я стоял, и смотрел, ошеломленный красотой. Я был беззащитен пред ней. И это было больно.

А вдруг она уже замужем? Мысль резанула испугом. Но она держалась руками за поручень, — и кольца не было. А вдруг у неё парень… Мысли бестолково напрыгивали друг на друга. Вряд ли я когда-то бывал в таком смятении. Бутылка воды в руках мешала мне, оказалось, что я почему-то держу её в руках двумя руками. Все было как-то нелепо. Но надо было действовать. Я ведь мужчина. И я сделал к девушке шаг, не зная абсолютно, что и как я ей скажу. Мне хотелось сказать что-то важное. Что-то нежное.

— Старик! Ты идешь бухать или нет?! — В открывшуюся дверь высунулся медвежий мордас Ивана. — Водка стынет, пиво прокисает, телки теряют запал!

Девушка посмотрела на Ивана. Потом на меня. Только тряхнула челка над голубыми глазами. Скорчила носиком презрительную гримаску, и развернувшись ушла в купе. Номер три… Я стоял как оплеванный, с бутылкой воды наперевес.

— Ну чё застрял-то, водонос?! — Возмутился Иван.

— Эх, Ваня… — выдохнул я, подходя к нему. Мне хотелось сказать «твою мать!». Но у нас, интернатских это было не принято. — Твою ж Ваня, дивизию…

— А чего? — Удивился он.

— Хорошо, Вань, что ты женишься. — Я похлопал его по плечу, протискиваясь в купе. — Что мы без любви? Куда мы без неё?..

— А? Ну, да. — Иван неуверенно посмотрел на меня. — Старик, у тебя все в порядке? Ты какой-то странный.

— Я в порядке. — Вздохнул я. — Разливай, Ваня.

* * *

На третий день мы прибыли Омск. Народ вываливался из купе, обвешанный добром, и толпился на выходах. А я, стоя за Ваней, в очереди, все высматривал вчерашнюю девушку.

— Чего ты башкой вертишь? — Заметил Иван.

— Да так… шею разминаю.

Нет, не увидел я её в вагоне. Уже снаружи, мне показалось, что мелькнул впереди, среди прохожих, русый хвост волос. Но люди шли волной. И я тащил рюкзак, и был не один. И даже русых девушек впереди шло несколько… Я рассеяно плелся, переставляя ноги. Как опытный путешественник знал, — на незнакомом вокзале иди за всеми, не ошибешься. Меж тем, вокзал в Омске был шикарный. Зеленое огромное здание, больше напоминало царский дворец, который кто-то, по недоразумению, воздвиг рядом с поездными путями.

— Довезем кладь, довезем… — бубнили дядьки с тележками.

С вокзала мы вышли через центральный вход, спустившись по широкой лестнице. На площади, как это всегда бывает, стояла туча машин, большая часть из которых принадлежала бомбилам. Здесь нас тут же атаковали живописные таксисты. Иван вступил в бой, с пожилым, солидного вида водителем старой «тойоты», назвав ему гостиницу, и прощупывая цену. А я стоял, и оглядывал окрестности, все еще надеясь увидеть девушку. И вот, вертя головой на 360 градусов, я вдруг увидел кое-что у себя перед носом. Павел стоял напряженный как струна, глядя куда-то вдоль ряда машин.

— Ты чего? — Я тронул его за рукав.

— Я…

Он повернулся ко мне, и застыл, в полном смятении, лихорадочно размышляя, что сказать.

— Да что случилось-то? — Он встревожил меня не на шутку. Иван тоже обернулся к нам.

— Я брата видел… — Наконец растерянно выдал он.

— Какого брата?

— Моего, — буркнул он, кажется уже сожалея о своих словах.

— И что? — Теперь я знал, что у нашего компаньона есть брат. — Как он тут оказался?