Золотой киль - [61]

— Я слышал, у вас что-то с килем стряслось, — сказал Меткаф. Это был удар ниже пояса.

— Да-а… я попробовал новый метод крепления киля, но, похоже, из этого ничего не вышло. Возможно, придется снимать киль и крепить его заново.

— Желаю удачи, — сказал он. — Будет обидно, если он отвалится, когда вы будете в море. Перевернетесь мгновенно!

Разговор удовольствия мне не доставлял. Со стороны он, может, казался обычной болтовней двух яхтсменов, но с Меткафом никогда нельзя быть ни в чем уверенным до конца.

К моему крайнему облегчению, он переменил тему.

— А что у тебя с лицом? Еще одна потасовка?

— Свалился с горной вершины, — отшутился я.

Он сочувственно почмокал губами.

— Хал, мой мальчик, тебе надо быть поосторожней. Мне не хотелось бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Ну, это было уже слишком.

— Откуда такое сострадание? — съязвил я.

Он удивленно повернулся ко мне.

— Не люблю, когда колотят моих друзей, особенно тебя. Знаешь, ты ведь довольно симпатичный парень. — Он обратился к Франческе: — Не так ли?

— Да, мне тоже так кажется, — согласилась она.

Поворот в разговоре удивил меня.

— Как-нибудь переживу, — проворчал я. Меткаф уже выруливал к воротам верфи. — Не впервой.

Мы с Франческой вышли из автомобиля, и Меткаф спросил вдогонку:

— Хал, не хочешь показать свой новый способ крепления киля?

Я хмыкнул:

— Мой Бог, я же профессиональный конструктор и никому не демонстрирую свои неудачи.

Если он может вести непринужденную двусмысленную беседу, то почему я не могу. Он улыбнулся:

— Мудро с твоей стороны. До встречи!

Я подошел вплотную к машине — подальше от ушей Франчески.

— Что будет с Эстреноли?

— Ничего особенного. Гвидо доставит его к хорошему врачу: который умеет держать язык за зубами, тот подправит его, потом Гвидо забросит его в Рим, на прощанье хорошенько припугнув. По-моему, Эстреноли не из храброго десятка, а наш Гвидо может сильно напугать, когда захочет. И на этом все кончится.

Я отошел от машины слегка успокоенный. Я боялся, что Эстреноли сбросят на дно залива в бетонной упаковке, а мне не хотелось иметь на совести чью-то смерть, даже его. Я обернулся:

— Спасибо. Думаю, еще увидимся. Вряд ли можно избежать встречи… в таком маленьком городишке, как этот, не так ли?

Он включил двигатель и медленно поехал, улыбаясь мне в боковом окне.

— Ты хороший парень, Хал. Не позволяй никому обойти себя.

И он уехал, оставив меня гадать, что, черт возьми, он имел в виду.

* * *

Обстановка в ангаре была напряженной. Пока мы шли по территории верфи, нам встретилось много незнакомых людей — друзья Франчески. Когда мы вошли в ангар, Пьеро бросился к нам с вопросом:

— Что случилось в клубе? — Голос его дрожал от волнения.

— Ничего не случилось, — ответил я. — Ничего серьезного.

Поодаль я увидел незнакомого человека невысокого роста, со светлыми острыми глазками.

— Что за черт, кто это?

Пьеро обернулся:

— Это Кариачети, ювелир, не обращай на него внимания. Что же произошло в клубе? Ты вошел, за тобой мадам, позже — этот Меткаф и Торлони, а потом ты и мадам вышли с Меткафом. Что происходит?

— Не волнуйся, все в порядке. Мы столкнулись с Эстреноли, и мне пришлось его осадить.

— Эстреноли? — удивился Пьеро и взглянул на Франческу. Она кивком головы подтвердила мои слова. — Где он сейчас? — спросил он свирепо.

— Торлони забрал его.

Для Пьеро это было слишком непонятно. Он опустился на козлы и уставился в пол.

— Торлони? — тупо повторил он. — Что ему нужно от Эстреноли?

— Черт его знает! Вся эта история — одна из дьявольских игр Меткафа. Ясно одно: я влип с Эстреноли, и Меткаф временно изолировал его, а почему он это сделал — не сказал.

Пьеро поднял глаза.

— Говорят, ты вел себя с Меткафом, как с другом. — В его голосе слышалось подозрение.

— А почему бы и нет? Какой смысл враждовать с ним? Если хочешь знать, как все было, спроси Франческу — она все видела.

— Хал говорит правду, — сказала Франческа. — Он правильно вел себя с Меткафом. Хотя Меткаф здорово провоцировал его, Хал держал себя в руках. Кроме того, — она слегка улыбнулась, — Меткаф, похоже, из тех людей, которых трудно ненавидеть.

— Но совсем не трудно ненавидеть Торлони, — проворчал Пьеро, — а Меткаф — его друг.

Разговор зашел в тупик, поэтому я сменил тему:

— А где Курце и Уокер?

— В городе, — ответил Пьеро. — Мы знаем, где их искать.

— Думаю, им лучше вернуться, — сказал я. — События могут развернуться быстро, надо решать, как действовать дальше.

Он молча встал и вышел. Я обратился к маленькому ювелиру:

— Синьор Кариачети, как я понимаю, вы прибыли взглянуть на драгоценные камни?

— Именно так, но мне не хотелось бы задерживаться.

Я вернулся к Франческе.

— Вам лучше сосредоточить внимание Кариачети на драгоценностях. Не исключено, что у нас не так много времени.

Она пошла вести переговоры с Кариачети, а я уныло смотрел на киль, которому не хватало почти двух тонн веса. Положение было трудное, и я был в отчаянии. Чтобы закончить киль, понадобится восемь дней напряженнейшей работы, еще день — чтобы поставить и закрепить его, еще один — чтобы снять оболочку из стекловаты и спустить «Санфорд» на воду. Десять дней! Станут ли Меткаф и Торлони ждать так долго?