Золотой дублон Брашера - [6]

— Вы хотите сказать — сексуальная?

— Ну-у, — она ужасно покраснела, — в общем да, только в очень достойном смысле, если вы знаете, что я имею в виду.

— Я знаю, что вы имеете в виду, — сказал я. — Только я с этим не встречался.

— Вот этому я верю, — с вызовом сказала она.

— Вы знаете, где живет эта мисс Мэджик?

Она покачала головой: нет. Она очень аккуратно сложила большой носовой платок и сунула его в ящик стола, в тот, где лежал пистолет.

— Когда этот испачкается, можете стянуть другой, — сказал я.

Она откинулась на стуле, положила маленькие руки на стол и строго посмотрела на меня.

— На вашем месте, мистер Марлоу, я бы не злоупотребляла этими манерами крепкого парня. Во всяком случае, не со мной.

— Да?

— Да. И я не смогу больше отвечать на ваши вопросы без специальных инструкций. У меня весьма конфиденциальное положение.

— Я не крепкий парень, — сказал я. — Я просто сыщик.

Она взяла карандаш и черкнула в блокноте. Улыбнулась мне, уже спокойная и собранная.

— Может быть, мне просто не нравятся мужиковатые мужчины, — сказала она.

— Вы сумасшедшая дура, — сказал я. — Или я никогда не видел сумасшедших дур.

Я вышел от нее, хлопнув дверью, прошел по пустому коридору и через загробного вида гостиную выбрался на улицу.

А там на зеленом газоне играло солнце. Я надел темные очки, подошел к раскрашенному негритенку и опять погладил его по голове.

— Знаешь, брат, это даже хуже, чем я ожидал, — сказал я ему. Потом сел в машину и завел мотор.

Следом за мной от тротуара отъехал небольшой «купе» песочного цвета. Я ничего об этом не думал. Человек за рулем был в плоской соломенной шляпе с веселенькой ленточкой; на нем, как и на мне, были темные очки.

3

Я поехал назад к Лос-Анджелесу. Через десять кварталов в уличной пробке песочный «купе» все еще был за мной. Я пожал плечами и просто для развлечения объехал несколько кварталов. «Купе» держался за мной. Я резко свернул на тенистую улицу, развернулся и поставил машину у тротуара.

«Купе» аккуратно повернул на ту же улицу. Белобрысая голова в соломенной шляпе с тропической раскраски ленточкой даже не повернулась в мою сторону. Машина проехала, я вывернул обратно к Арройо-Секо и выбрался на шоссе. Я несколько раз тщательно проверял, но песочного «купе» больше не видел.

Моя контора находится в большом доме на Кауэнга-авеню, шестой этаж, две комнатки в дальнем крыле. Одну я оставил открытой, чтобы было где посидеть терпеливому клиенту, если у меня появится терпеливый клиент. На двери был электрический замок, который я мог открывать и закрывать из моего кабинета — отдельной комнаты для размышлений.

Я заглянул в приемную (ничего, кроме запаха пыли, там не было). Я распахнул окно, открыл ключом дверь и вошел во вторую комнату. Три жестких стула, вращающееся кресло, широкий стол с накрытой стеклом крышкой, пять зеленых папок для досье, из них три пустые, на стене — календарь и моя лицензия частного детектива в рамке, телефон, умывальник, вешалка для шляп, ковер, который выглядел просто как что-то на полу, и два открытых окна. Тюлевые занавески от ветра мотались то внутрь, то наружу, как губы беззубого человека во сне.

Тот же комплект был у меня в прошлом году, и в позапрошлом. Не слишком красиво, не слишком весело, но лучше, чем палатка на пляже.

Я повесил шляпу и пиджак на вешалку, умылся холодной водой, закурил и достал телефонную книгу. Элизия Моргенштерн обитал в доме № 422 по Девятой Западной улице. Я записал адрес и телефон и собирался было позвонить, как вспомнил, что забыл отключить замок входной двери. Щелкнул выключатель, и как раз вовремя — кто-то открыл дверь в приемную.

Я перевернул блокнот записью вниз и пошел посмотреть, кто пришел. Это был высокий худощавый тип в легком голубом костюме, двуцветных ботинках, бледно-кремовой рубашке с галстуком и торчащим из нагрудного кармана платком ядовитой расцветки. Рука в белой лайковой перчатке держала длинный черный мундштук. Сморщив нос, он осматривал порыжевший линолеум, увядшие журналы на столике и общую атмосферу малого достатка.

Когда я появился в дверях, он повернулся и уставился на меня парой бледных, сонных глаз, близко посаженных к узкому носу. Кожа на лице покраснела от солнца, рыжеватые волосы гладко зачесаны назад, тонкая ниточка усов много рыжее волос.

Он осмотрел меня без спешки и без особого удовольствия. Вежливо выдохнул дым и проговорил сквозь него:

— Вы Марлоу?

Я кивнул.

— Я ожидал чего-то иного, — сказал он. — Думал увидеть субъекта с грязными ногтями.

— Входите, — сказал я. — И можете сесть, так будет разумнее.

Он прошел мимо меня, стряхивая пепел на пол средним пальцем свободной руки, сел на стул для посетителей, снял вторую перчатку, сложил их вместе и бросил на стол. Потом выбил окурок из длинного черного мундштука, примял его мундштуком, чтобы не дымил, вставил новую сигарету и зажег ее толстой коричневой спичкой. Он откинулся на стуле с улыбкой заскучавшего аристократа.

— Все готово? — поинтересовался я. — Пульс и дыхание в порядке? Желаете холодный компресс на лоб или еще чего-нибудь?

Он не скривил губы, потому что они уже были в таком положении, когда он вошел.