Золотой дар - [5]

И все из-за этой безответственной Мэрилин Веберли! Интересно, о чем она думала, когда три дня назад без всякого предупреждения сбежала, чтобы обвенчаться со своим дружком?! Скажите, пожалуйста, что делает любовь с женщинами! Ведь бедняжка Мэрилин всегда казалась такой умной, здравомыслящей женщиной…

Одному только Богу известно, как тяжело в наше время найти хорошего помощника!

Верити почти управилась с салатом, когда стук машинки внезапно оборвался. Последовала долгая пауза — очевидно, кандидат в посудомойщики еще раз перечитывал свое творение. Потом раздалось еще несколько отрывочных ударов по клавишам. Сразу видно, что Джонас Куаррел не обладает навыками профессиональной секретарши… Но вот наконец дверь резко распахнулась, проситель молча прошествовал к Верити и сунул резюме прямо в ее масленые руки:

— Готово, хозяйка. Прочтите и сделайте вывод о моем профессионализме. А я пока управлюсь с посудой.

Верити схватила машинописный лист и лихорадочно впилась в него взглядом, выискивая противоречия и откровенное вранье, которое позволило бы ей с чистым сердцем отправить резюме в мусорную корзину.

— Тридцать семь лет? Честно говоря, вы показались мне несколько старше!

«Потому что я видела тени призраков в ваших глазах», — добавила она про себя.

— Благодарю вас, — буркнул Джонас. — Неужели у меня так много седины?

Верити взглянула на его смоляную шевелюру, покачала головой и не задумываясь выпалила:

— У вас нет никакой седины. Просто ваш взгляд ввел меня в заблуждение. — И сразу же осеклась, поняв, что проговорилась. — Не берите в голову, мистер Куаррел.

Это я так, — пробормотала она и снова недоверчиво захлопала ресницами. — Образование — доктор истории?!

Степень присвоена Винсент-колледжем… Это вы-то доктор истории?

— Совершенно верно, мэм… Ради Бога, не тычьте мне в лицо эту бумагу.

— В какой же области вы специализировались? — подозрительно покосилась на него Верити.

— Ренессанс, мэм. Я специалист по военной истории этого периода, эксперт по оружию и стратегии. — Казалось, он с головой ушел в мытье посуды.

— Понятно… А если я попадусь на эту удочку, то вы назовете мне какой-нибудь захудалый колледж в дебрях Аризоны. Угадала?

— Я говорю вам правду, — спокойно ответил Джонас под плеск воды в раковине. — Можете позвонить в ректорат Винсент-колледжа. Я преподавал там какое-то время после получения степени.

Ученый? К собственному неудовольствию, Верити поняла, что не на шутку заинтригована. С давних пор она была очарована этой кровавой, яркой, перевернувшей мир эпохой… И тут она вспомнила, что с первого взгляда на этого Куаррела ей отчего-то приходят на ум какие-то золоченые шпаги и флорентийские сокровища.

Усилием воли она решительно выбросила из головы всю эту дурь и строго посмотрела на гостя.

— Я проверю это здесь и сейчас. Ну-ка расскажите мне что-нибудь из истории Ренессанса!

— Надеюсь, вы владеете итальянским? — вежливо поинтересовался Джонас.

— Плохо.

— В таком случае я переведу для вас. — Он помолчал, очевидно, собираясь с мыслями, а потом задумчиво процитировал.

О Прекрасная Дама, сомненья твои раной горят в груди.

Каждый жест, каждый взгляд твой разит наповал, как кинжал!

Как хочу усладить тебя негой своей лучезарной любви…

Но не раньше, чем верить научишься мне, о моя Госпожа!

Прислонившись к косяку, Верити скрестила руки на груди и попыталась напустить на себя грозный вид.

— И что это должно означать?

— Всего лишь быстрый и довольно топорный перевод отрывка из поэмы малоизвестного поэта эпохи кватроченто. Довольны?

Здоровое чувство юмора подсказало Верити достойный выход из создавшегося положения. И вообще, разве можно бояться человека, цитирующего любовную лирику итальянского кватроченто?! Хотя не следует упускать из виду, что самые кровожадные и беспощадные убийцы XV — XVI веков не только свободно декламировали подобные стихи, но и охотно сочиняли их. Было бы в высшей степени наивно полагать, что убийца патологически не способен набросать возвышенный сонет. Кто-кто, а Верити прекрасно знала, что галантный кавалер эпохи Ренессанса должен был не только искусно владеть шпагой, но и не менее искусно воспевать в стихах самые утонченные чувства.

— Должно быть, это и в самом деле весьма малоизвестный автор. В свое время я читала поэзию Ренессанса, но что-то не припомню подобного опуса.

— Еще одно очко в мою пользу, — невозмутимо парировал Джонас.

— Разумеется, — кивнула Верити. — Вот только никак не пойму, какое отношение имеет любовная лирика к мытью посуды.

— Если желаете, могу процитировать и Макиавелли.

Как вам его мысли по поводу управления с помощью страха? Помнится, великий гуманист, наставляя государя, указывал, что всегда выгоднее нагонять страх на подданных, чем добиваться их любви. Думаю, это в полной мере относится и к управлению рестораном.

— Вздор! Я читала Макиавелли и прекрасно знаю, что ко мне это не относится.

— На вашем месте я бы не зарекался, — многозначительно протянул Джонас. — А кстати, с чего вдруг вы читали «Государя»?

— Мой отец всегда говорил, что труды Макиавелли до сих пор лежат в основе всей современной политики.