Золотоискатели в пустыне - [9]

Лю Пи замолчал и занялся трубкой.

— Как же демон так промахнулся?

— Ну, уж не знаю! Только если бы я не поднялся на ступеньку вверх, — лежал бы я и сейчас еще в той шахте под камнем или в воде, лишился бы своего места на кладбище предков. Где бы меня искали? Старых шахт много, в иные и не спустишься — задавит. Тем бы и кончилось.

Воцарилось молчание. Буря завывала и гудела с прежней силой. Масло в лампочке было на исходе, и пламя потрескивало и шипело.

— Не прибавить ли масла? — спросил Хун. — Скоро потухнет.

— Зачем? Нам больше делать нечего, — ответил Лю Пи. — Давайте ложиться.

Мальчики убрали чайник и посуду с кана, разостлали на цыновках тонкие ватные матрасы, под изголовье положили валики и развернули одеяла. Лю Пи и Мафу вышли на двор посмотреть, все ли в порядке. Ветер бушевал почти с прежней силой, и после удушающей дневной жары теперь казалось прохладно. Густая мгла рассеялась, и на небе тускло светил месяц, мимо которого неслись разорванные тучи. Зубья Кату чернели на севере, и тучи по временам захватывали и скрывали их вершины.

— Прохладно стало! — заметил Мафу. — Завтра хорошо будет молоть руду.

— Да, хый-фын кончается, небо очистилось, — ответил Лю Пи, оглядывая двор.

Все было в порядке, только кое-где ветер нагромоздил маленькие барханы песка и гравия.

Вернувшись в фанзу, рудокопы полезли на кан. Мальчики уже заняли места у одной стены, предоставив старшим более теплую часть, ближе к топке. Рудокопы разделись догола по китайскому обычаю, сложили одежду у изголовья, потушили лампочку и завернулись в одеяла. Скоро в темной фанзе, под аккомпанемент гула в трубе, послышалось похрапывание Мафу и сопение Лю Пи.

НЕОЖИДАННАЯ ПОЖИВА

Но недолго рудокопам пришлось спать безмятежно.

В дверь фанзы застучали, пытаясь ее открыть, и чей-то пронзительный голос закричал:

— Хозяин, Лю Пи! Вставай скорее, иди на помощь, вставай!

Призыв пришлось повторить несколько раз, прежде чем закутанные с головой в одеяла люди услышали его. Наконец, Лю Пи очнулся, натянул на себя шаровары и рубашку и ощупью пробрался к двери.

— Кто стучит? Что надо? — спросил он.

— Проснулся, черепаха! Я уже думал, вас хый-фын задушил, — послышалось за дверью. — Выходи скорее! Тут, возле вашего двора, волки задавили ишака надзирателя. Нужно хоть мясо спасти, пока не съели обжоры.

Лю Пи открыл дверь. За ней стоял Ли Ю, погонщик на мельнице, согнутый дугой под бременем лет. В руке его было старинное калмыцкое ружье на сошках.

— Видишь, какая беда стряслась! — сказал он. — Ишаков мы, понятно, оставили сегодня на дворе; но корму дали мало, запас кончается. Вот они во время бури и вышли на улицу, перепрыгнув через ограду. А волки, видно, были близко, отбили одного, погнали и здесь возле вас и задавили. Я услышал шум, выбежал с ружьем и выстрелил. Волки убежали. Не знаю, ранил ли кого. Неужели.^ вы не слыхали крика, возни и выстрела?

— Где тут услышишь, спишь под одеялом, хый-фын гудит в трубе, — ответил Лю Пи. — Чего же тебе нужно от нас? Задавили у вас ишака, надзиратель купит другого, у него денег много.

— Жалко бросить мясо. Оставить так — волки придут доедать. Сейчас они только горло перегрызли и брюхо разорвали. А за ночь все сожрут.

— Так ты сядь с ружьем возле ишака и карауль до утра!

— Еще уснешь, так они и меня съедят! Стар я, Лю Пи, целый день маюсь на мельнице, не могу караулить, — плакался Ли Ю. — Нельзя ли ишака затащить к вам в фанзу?

— Нельзя, всю фанзу зальешь кровью, потом вонять будет, и с какой стати?

— Я бы отдал тебе переднюю ногу за это. Ишак молодой, жирный.

— Нет, в фанзу не возьму. А вот, если дашь заднюю ногу, — мы вдвоем утащим его на мельницу. Идет?

— Что же делать, идет! Нам хоть три ноги и туша останутся.

Ли Ю ушел. Лю Пи ощупью пробрался на свое место, отыскал огниво, высек огонь и зажег лампочку; потом стал одеваться, одновременно расталкивая спавших. Это было не так легко. Прошло минут пять, пока они поняли, что от них нужно. Но слова «задняя нога» произвели магическое действие на Мафу. Теперь он уже торопил мальчиков.

— Понимаете, нахалы, три дня будем есть жирное мясо, вареное, жареное и пареное. Три дня и все за маленькую работу. Долго ли стащить ишака за хвост на мельницу!

Пока остальные одевались, Лю Пи достал из мешка длинную веревку, выбрал из кучки коротких жердей, стоявших в углу и принесенных для починки крыши, четыре жерди потолще и связал их концы обрывками веревки в пучок; поперек других концов, разведенных на две четверти[12] один от другого, привязал еще одну жердь.-.Окончив работу, он сказал:

— Ну, готово? Так идем!

Рудокопы вылезли из фанзы. Хый-фын затихал, небо почти очистилось, луна ярко светила. Бросая резкие тени, тянулись квадраты оград отводов, а между ними белели дворы и улицы, то широкие, то суживающиеся. Кату, освещенный сбоку, местами блестел яркими точками и полосами; это гладкие поверхности сланцев отражали лунный свет, как зеркала. Между острыми вершинами уходили в глубь гор темные ущелья, казавшиеся теперь особенно дикими. Левее зубья Кату сразу оканчивались, сменяясь более мягкими формами гор по реке Ангырты, которые уходили грядой вершин в белесоватый горизонт.