Золотое сечение - [4]

— Кра-а-ак! — лопнула кожица, а из под нее выглянул крепкий, зеленый ребенок.

Он тут же ухватил ручками мусор, ножками толкнул грязь.

— Я тут не при чем! — закричал мусор, потому что грязь принялась дергать его за усы.

А ребенок смеялся и рос, и вскоре стал взрослым гороховым кустом, высосав из мамы горошины все жизненные соки. Но на это никто не обратил внимания, потому что из больших созревших стручков, уже сыпались вниз молодые горошины. Их тут же подхватывал ветер жизни и катил куда-то. Они катились даже ни разу не оглянувшись и не задумавшись, куда же они катятся в конце концов?

Что с них взять? Молодость легко растрачивает годы и только старость бережет каждое мгновение ускользающей жизни!

О ночной рубашке и халате

Войдя в спальную комнату, неопрятный мужской халат увидел, что его жену, беленькую ночную рубашку, обнимает грубый свитер.

— Что это такое, дорогая? — закричал халат. — Как это понимать?

Увидев халат, свитер упал на пол и притворился вязаным ковриком.

— Ах! — воскликнула беленькая ночная рубашка, заламывая рукава. — Какой ты странный! Здесь никого нет! Неужели ты веришь своим близоруким глазам больше, чем словам своей любимой жены? Откуда здесь взяться постороннему мужчине?

— И в самом деле, откуда? — пробормотал халат и пошел бриться.

О человеке на вершине власти

Однажды зайцу встретился такой высокий фонарь, которому приходилось нагибаться, чтобы разглядеть свои ботинки.

О маленьком человеке с улицы

Однажды возле аптеки стоял такой маленький уличный фонарь, которому приходилось кричать: «Я здесь!». Он боялся, что ему наступят на голову.

О швабре и ноже

Она была такая страшная, что все, кто попадался ей навстречу, отворачивались. Только нож не отвернулся, потому что был он прямой и острый. Что ему какая-то швабра.

— Ты чего это смотришь? — спросила швабра и остановилась.

— Привычка у меня такая, — сказал нож, — я никогда ни от кого не отворачиваюсь!

— Посмотрел и можешь идти! — разрешила она.

— А я не могу, — сказал вдруг нож.

— Это почему?

— Не знаю, — сам себе удивился нож, — какая-то ты не такая, что ли?

— Какая не такая?

— Симпатичная, — признался нож, — давай вместе жить!

— Давай, — согласилась она и взяла его за руку.

— Смотри, не порежься, — предупредил он, — я и порезать могу!

— А я не боюсь, — засмеялась она, — я давно волосы на голове мечтала подрезать.

— Волосы? Это я умею, — сказал нож и принялся подрезать дикие, непослушные волосы на голове швабры.

Как только вышли они на прогулку, все прохожие оборачивались и говорили:

— Повезло этому грубияну ножу, такую красавицу себе отхватил! А прическа у нее какая! А фигура! И где он ее нашел?

О генерале и солдате

Горячее картофельное пюре, выглянув из кастрюли увидело солдата в простом картофельном мундире.

— Эй, солдат! — крикнуло пюре. — Налей-ка мне в кастрюлю молока да побольше!

Солдат налил.

— А теперь брось кусок коровьего масла!

Солдат бросил в кастрюлю кусок масла. Пюре заворочалось в кастрюле перемешивая масло и молоко, и стало таким аппетитным да пышным, просто загляденье! Настоящий картофельный генерал!

— Ну вот, я и генералом стало, подумало пюре и задремало в своей блестящей кастрюле. И снились ему: эполеты, лампасы и ослепительные генеральские звезды.

Солдат спал рядом с кастрюлей на жесткой крышке стола. И снилось ему родное картофельное поле, и добрая мама земля, из которой выросли оба. И пышный пюре генерал, и он, простой солдат, в простом картофельном мундире.

О водке

Водка стояла на витрине. Светлая, чистая, потупив глазки. Она даже не смотрела на проходящих мимо мужчин.

Резиновый сапог подошел к витрине и долго рассматривал ее, чистую, как слеза.

— Вот кто мне нужен, — наконец решил он, — она заменит мне мою, потерявшуюся где-то жену. Это же ангел во плоти!

Он вошел в магазин и купил водку. Бедный сапог. Он и не знал, что ангелы не продаются в магазинах. Ангелы, когда это необходимо, приходят сами.

Надо сказать, что водка никогда не сопротивлялась. Она всегда была покорна и отдавалась любому вся, без остатка. О, это была опытная блудница! Она всегда знала что делает.

Сапог выпил своего чистого «ангела» до дна и вдруг почувствовал, что тоска по утраченной любви усилилась настолько, что стала почти невыносимой. От отчаяния он готов был прыгнуть в бездну и разбиться, только бы не чувствовать этой нестерпимой сердечной боли.

— Ты уже забыл меня, мой милый? — спросила прозрачная капелька со дна бутылки.

— Кто ты? — удивился сапог.

— Я твой ангел, которого ты купил в магазине.

— Я забыл о тебе! — воскликнул сапог. — И как я мог забыть? Я иду, мой ангел! Я иду!

Он вернулся к витрине. А там опять стояла она. Светлая, чистая и смотрела только на него. Он немедленно купил ее. Не успел сапог уйти, как на витрину кто-то поставил новую бутылку. Потому что тело этой хищницы заполнившее миллиарды бутылок терялось где-то в бесконечности. Она опутывала собой всю Землю. Ее мучила только одна жажда, убивать таких наивных, помешанных на любви, как резиновый сапог.

Она и убила его, когда он, полуразвалившийся, полуслепой, слизнул прозрачную каплю из последней в своей жизни бутылки.

Тело его долго лежало среди отбросов. Пока однажды, специальная команда мусорщиков, не похоронила его на дне большой мусорной ямы.