Золотое притяжение - [9]

Поэтому, возвращаясь в Управление, он уже предчувствовал проблемы.

«Если Орлов узнает, что я начал «копать», сразу встанет на дыбы. Надо поосторожнее. Партизанскими методами. Дело и впрямь неприятное, а реальных фактов у меня пока нет. Да и неизвестно, будут ли. Даже если и есть какие-то «нюансы» по этому самоубийству, откровенничать точно никто не станет. Не говоря уже о том, что я пока еще и не настолько в курсе дела, чтобы «нужные» вопросы задавать. Для начала попробуем выяснить, что там с этим убийством в СИЗО и самоубийством дочери. А от этого уже будем «плясать».

В Главк Лев прибыл, когда рабочий день уже подходил к концу. Необходимо было выяснить, у кого находятся в разработке интересующие его дела, и проще всего было бы обратиться с этим вопросом непосредственно к генералу Орлову. Но он хорошо понимал, что в сложившихся обстоятельствах расспросы о том, кто проводил дознание по факту самоубийства Ольги Рябовой и у кого сейчас находится дело по убийству в СИЗО, у начальства вызовут только ненужное раздражение, поэтому решил выяснить это, пользуясь «личными каналами».

Пообщавшись с коллегами и задав как бы невзначай несколько наводящих вопросов, Гуров вскоре уже знал, куда ему обращаться.

Постучав в знакомый кабинет, он, не дожидаясь специального приглашения, вошел к коллеге и старому знакомому Владимиру Зимину.

— Здорово, Володя! Как жизнь молодая?

— Вообще-то собирался домой, — усмехнулся Зимин. — Но, похоже, поторопился. Ты ведь просто так не заходишь.

— Угадал. Но постараюсь не задерживать. Вопрос у меня, в общем-то, простой. С месяц назад возникло тут у нас некое дело по суициду. Ольга Рябова. Слышал про такую?

— А, это, — сразу перестал улыбаться Зимин. — Да, было. Хотя восторга не вызвало ни малейшего. Рябова эта — из «папиных дочек». Отец ее где-то «в верхах» рулит. Так что, сам понимаешь, единственная моя мечта при начале этого дела была — поскорее его закончить. У меня стрессов и без того хватает.

— А что, с этим делом много было стрессов? — навострил уши Лев.

— Да нет. В плане криминала там, можно сказать, абсолютный ноль. У девушки погиб парень, девушка расстроилась, и в какой-то момент эмоции возобладали над здравым смыслом. Все очевидно. Так что неожиданностей в ходе расследования не возникло. Чему я, признаюсь тебе по секрету, весьма был рад. Я бы и вообще предпочел, чтобы эта головная боль меня минула. Орлов ведь всех этих «важняков» обычно тебе поручает.

— Да, в этот раз что-то не предложил.

— Как бы он предложил? Это же в октябре случилось, ты как раз в командировке был.

— А, точно! Действительно, уезжал на неделю. Как мало надо, чтобы все самое интересное пропустить, — усмехнулся Лев.

— Вот-вот. А я бы с удовольствием пропустил, но — увы! Не вышло.

— Ведь ты говоришь, что подозрительного ничего там не было. Чего же тогда беспокоиться?

— Это как сказать. Не знаю, как ты, может, привык уже, а у меня все эти высокие персоны одним своим присутствием уже вызывают беспокойство. Ходишь, как по лезвию бритвы. Пока протокол пишешь, семь потов сойдет — все боишься, как бы чего «ненужного» не вписать. Кто их знает, какие у них там внутренние взаимоотношения. Напишешь что-нибудь, не подумав, а потом придется новую работу искать.

— Ладно, не драматизируй, — улыбнулся Гуров. — Ты — кадр заслуженный, на таких Управление держится. Кому-кому, а уж тебе-то безработица точно не грозит. Так, значит, дело ты закрыл?

— Закрыл. А чего с ним возиться? Говорю же, только лишняя головная боль. Обстоятельства и причина смерти очевидны, время везде совпадает, экспертиза все подтверждает. В сущности, это дознание было обычной формальностью, и я постарался как можно оперативнее уладить эту формальность.

Услышав слово «формальность», уже однажды прозвучавшее по поводу такого же «очевидного» самоубийства, Гуров невольно насторожился.

— А что там вообще произошло? — как бы невзначай поинтересовался он.

— Да ничего особенного. Накануне эта Ольга ночевала у подруги, вернулась домой, когда отец уже ушел на работу. Хотя, по словам этой самой подруги, она, наоборот, вышла пораньше, чтобы утром успеть повидаться с отцом. Но сам Рябов говорит, что в тот день с дочерью не встречался. Видимо, не успела. Может, это ее и спровоцировало. Сейчас трудно сказать.

— А подруга? Она ничего не смогла подсказать по поводу того, что ее спровоцировало? В каком настроении Ольга уходила от нее?

— В том-то и дело, что, по ее словам, настроение у той было вполне адекватное. Даже, можно сказать, хорошее. Так что если что-то и произошло из ряда вон выходящее, то, видимо, в промежутке между моментом, когда Ольга вышла от подруги, и моментом, когда она прибыла к себе в квартиру. Это, кстати, косвенно подтверждают слова той же подруги. Она звонила Ольге, чтобы узнать, как та добралась. И на телефонный звонок Ольга ответила, уже явно пребывая в глубоком расстройстве.

— Подруга пыталась расспросить о причинах?

— Да, только безуспешно. Ольга была в слезах и ничего толком не объяснила. Сказала, что перезвонит позже.

— Но не перезвонила?

— Видимо, нет.

— Значит, о причинах, вызвавших такое ее состояние, так и не удалось узнать?