Золотое побережье - [149]

– Если мы остановимся, они тоже остановятся! Только вот что будет тогда с прибылями? Экономика испытает страшное потрясение. Вот так оно и продолжается, новое оружие, потом – самое новое оружие, самое-самое, и так уже чуть не сотню лет!

– Сто лет без новой мировой войны, – напоминает Деннис.

– И с таким количеством малых войн, что в сумме они ничем не уступят войне мировой. А если эти войны станут ядерными, тогда вообще конец, мы все погибнем. И ты во всем этом участвуешь!

– Ошибаешься! – Зажатый в руке Денниса ключ с лязгом задевает крышку капота, уличающе тычет в сторону Джима. Низко склоненное над двигательным отсеком лицо побагровело, рука Макферсона трясется, он буквально сжигает сына глазами.

– А теперь послушай, мальчик, внимательно, чем я занимаюсь на самом деле. Я участвую в создании электроники для высокоточных систем вооружения. И не смотри на меня так, словно все это – одно и то же. Если ты не способен понять разницу между электронной войной и всеобщим ядерным уничтожением, значит, ты – полный дурак, и говорить нам просто не о чем!

Ключ яростно, и на этот раз – намеренно, ударяет по крышке капота. Джим испуганно пятится – он никогда еще не видел отца в таком состоянии, не слышал у него такого голоса.

– Ядерная война от меня не зависит, тут я ничего не могу сделать. Остается только надеяться, что ее никогда не будет. Но обычные войны останутся. И некоторые из них могут перерасти в ядерную. Могут, и очень легко! Так что проблема сводится к следующему: если сделать обычные войны слишком трудными, сделать, чтобы инициатор той войны не имел – по чисто техническим соображениям – ни малейших шансов на победу, тогда им придет конец! А это значительно снизит ядерную угрозу, ведь исчезнет наиболее легкий путь, который может привести нас к большой войне!

– Все та же старая песня, – морщится Джим. – Это повторяется раз за разом, поколение за поколением. Пулеметы, танки, самолеты, атомные бомбы, теперь – эти вот ваши штуки; все это оружие должно было вроде бы сделать войну невозможной – а что же в результате? Все крутится в том же самом порочном круге!

– Нет, не невозможной. Невозможно сделать войну невозможной. Тут уж ничто не поможет. Однако можно сделать ее страшно невыгодной. Мы подходим к такому положению вещей, когда любые силы вторжения будут обнаружены и встретят противодействие такое быстрое и неотвратимое, что шансы агрессора на успех будут равны нулю! А чего же ему тогда и огород городить? Неужели ты не понимаешь? Может возникнуть такое положение, когда никто не решится начать войну!

– А они подумают-подумают и шарахнут атомной бомбой, сразу, без всяких предисловий. Военные и политики – публика известная, за ними не заржавеет.

Деннис пренебрежительно отмахивается гаечным ключом, затем – с очевидным удивлением – замечает его и кладет на блок двигателя.

– Это было бы сумасшествием. Да, такое может случиться, но это было бы сумасшествием. Ядерное оружие – это полное сумасшествие, я не имею с ним никаких дел, и не желаю иметь. Можешь улыбаться сколько угодно, но моя работа посвящена попыткам уменьшить ядерную угрозу. Я мечтаю о мире без ядерного оружия; как знать, возможно, когда-нибудь так и будет. Но для этого нужно иметь какие-то другие, менее опасные, но не менее надежные сдерживающие средства. Как раз этим я и занимаюсь – делаю высокоточное компьютеризованное оружие, которое одно и может заменить атомную бомбу в роли средства сдерживания. Такое оружие – единственный выход из тупика.

– Нет там никакого выхода, – безнадежно машет рукой Джим.

– Возможно, и нет. Но я стараюсь сделать все, что в моих силах. – Деннис отводит глаза в сторону, опускает их, понуро смотрит на бетон дорожки. – Только не все в моих силах, – горько добавляет он. – Я не могу изменить устройство мира. И ты – тоже не можешь.

– Но ведь нужно хотя бы пытаться его изменить! Если бы каждый человек…

– Если бы да кабы. Привыкай смотреть на вещи реально.

– Я смотрю на них очень реально. Происходит бессмысленное разбазаривание природных ресурсов. Это – паскудный, извращенный бизнес.

Деннис заглядывает в моторное отделение, берет ключ, поворачивает его другой стороной, внимательно осматривает. Желваки на его скулах ритмично ходят вверх-вниз, вид такой, словно он хочет проглотить что-то, но никак не может. В словах Джима есть нечто такое…

– Не нужно рассказывать мне об извращенности и продажности, – говорит он негромко. – Я знаю об этом столько, что тебе и не снилось. Но дело тут не в системе.

– Именно в системе!

Деннис продолжает смотреть на ключ, отрицательно качает головой.

– Система нейтральна, ее можно использовать и так и сяк. И не такая уж она по сути своей плохая.

– Не такая уж плохая? Да она просто кошмарная! – Джим ощущает себя загнанным в угол, затравленным, его охватила полная беспомощность, обычная для человека, пытающегося преодолеть рациональные доводы оппонента силой одних эмоций. Как это и бывает в подобных случаях, он еще больше увеличивает эмоциональный накал:

– Мир умирает с голода!

– Я прекрасно это знаю, – медленно, терпеливо говорит Деннис. – Мир стоит на краю пропасти. Неужели ты думаешь, я ничего не вижу?