Золотое перо - [4]

Ее мысль звучала и была слышна независимо от всех других печатавшихся произведений, она жила сама по себе вне времени и пространства.

Мир вспыхнул и загорелся перед ее глазами. Человек часто и не подозревает о своих возможностях, - говорит Мыслитель, и он прав.

Вероника не замечала окружающего. Сконцентрированная на одной мысли, она шла к ней, как жаждущий идет к источнику. Подчиненная одной идее, она сама становилась похожа на свое произведение, живя им и завися только от него. Она создавала свои произведения, а произведения создавали и одухотворяли ее саму, подчиняя себе ее жизнь, ее мозг, ее сознание.

И никто еще не знал, какие алмазы лежат на этом столе и какие достижения мысли закреплены в этих строках.

Ночь горела за окном тысячами фонарей и звезд, и ночь горела в ее мозгу. Огромные облака неслись над мокрыми тротуарами и над прошедшими дождями отражаясь в них как текучие реки. Распахнутые пространства вливались в ее окно и ей казалось, что это ветер улицы приносит ей судьбы и голоса.

И так ей все было ясно, и видно, и понятно: и тот старый перрон, и погибшая под колесами товарного поезда собака Жулька так были понятны и видны ей, словно она смотрела на них сверху через десятки метров прозрачной голубой кристально чистой воды.

И так была понятна ей эта собака, как ни была она понятна ни одному другому человеку на свете. И как живая вставала она со страниц ее книги. Вот она смотрит с обложки журнала, приподняв обожженную ногу.

Вот они, товарняки, стоят у причалов, готовые сдвинуться и повезти по морям российских плоскогорий песок, хлеб, чугун и гальку. Вот она, Родина.

Вставал рассвет и опять ночь падала на землю.

И какое чувство дикого непонимания рождалось у нее, когда она читала чужие произведения. Как можно так убого писать и можно ли жить в этом замкнутом и жалком мирке?..

Наступил день, когда в литературном еженедельнике, посвященном творчеству молодых, Вероника с удивлением прочитала свою фамилию.

" Какая же я молодежь?.. - спросила она себя, - Мне 38 лет, моя первая книга вышла шестнадцать лет назад. Правда, она была единственная, но не в этом дело."

Сразу было видно, что рецензент поставил ее на отдельную доску. Нельзя не замечать того, что очевидно.

Еще с большим удивлением она прочла в конце этой длинной статьи имя Владика Бухнова. "Не может быть! - сказала она себе."

Нет! В тексте точно стояла его фамилия. Больше того, именно посвящением ему кончался мемуар. В тексте было приведено и само произведение.

"Не секрет, - писал критический Сенека, - что в наши дни поэты утрачивают квалификацию. Чеканная, литая строка стала редкостью. Кто может теперь ею похвастаться? Тем более приятно отметить молодого поэта Владислава Бухнова. В альманахе он, правда, представлен только одним стихотворением, но оно стоит того, чтобы привести его полностью:

В МУЗЕЕ ВЕЛИКОГО ПОЭТА

Страдал

Поэт.

Погиб.

Невинный!

Теперь

Портрет

Висит

В гостиной.

Пожелаем же молодому поэту, так смело заявившему о себе, дальнейших поэтических успехов!"

4

Вероника продолжала работать, она много писала. Она успокоилась. У нее появилась уверенность в себе. А без уверенности не бывает удачи.

Ее произведения пробивали себе дорогу.

Теперь она писала по три часа в день. Да и не было смысла работать больше над произведением, если главная идея выражена.

Она работала у распахнутого окна и иногда ей казалось, что строка в ее рассказе звенит, как ночь за окном.

" Счастье! - думала она, - Откуда мне дана эта свобода, эта ясность мысли, эта уверенность в себе?.."

По ночам ей казалось, что черт показывает ей язык. И она смеялась над своими глупыми мыслями. Ну что же, ведь у каждого писателя есть свои маленькие секреты.

Наступала, приближалась зима.

Белый иней припорашивал по утрам карнизы и желоба зданий, желтые листья устилали аллеи и переулки, и ее проза становилась прозрачней и тоньше. И смешно и интересно было Веронике наблюдать, как каждое явление природы и улицы, даже изгиб черных прутьев сиреневого куста за окном, отражаются в самом характере и построении ее произведения. Она видела что природа и она сама - это одно целое, одно и то же.

В ноябрьские ночи у теплого электрического камина словно ветер нашептывал ей слова, как буд-то поземка из далей Тверского края приносила ей эти строки:

Из тьмы снегов,

холмов, соборов

несется зов

церковных хоров.

И шариковые ручки на полке камина так пахли, как в детстве, как те две первые шариковые авторучки, зеленая и малиновая, которые только что появились, как редкость. И ей их привезли и подарили. Из Польши. О, как же они тогда, в детстве, сладко и радостно пахли!

" Я только начинаю жить." - думала Вероника.

Иногда Саша стоял за ее спиной и смотрел как она работает. И однажды он спросил:

- А что ты делаешь?

- Как что?.. Пишу.

Но зима прошла со всеми ее гирляндами и шарами. Уходила белая снежная старуха из домов и из подворотен. Самая жгучая, самая памятная зима в жизни!

5

Наступил май. Вероника похорошела и в ней появилось что-то змеиное.

Иногда, когда она писала, с ней случались легкие приступы. Как бы секунды мгновенной потери сознания. Голова начинала кружиться.