Золотое кольцо всадника - [99]

У меня не было причин поддерживать сооружение канала, и я, разумеется, ни словом не обмолвился Нерону о том, что видел и слышал в доме Геракса. Преторианцы же, которые никогда особо не любили утруждать себя, вдруг прекратили работы, ссылаясь на дурные предзнаменования. И тогда на строительстве канала появился Нерон. Он торжественно прибыл в окружении своей свиты, подошел к канаве и на глазах у воинов и любопытных коринфян собственноручно выкопал первую за день яму.

Подняв на императорское плечо корзину с землей, Нерон направился к тому месту, где должен был быть берег канала.

Утром в выкопанной Нероном яме крови не обнаружили, да и жуткие стоны тоже прекратились, и потому преторианцам ничего другого не осталось, как приняться за работу. Жезлы и плети центурионов помогали солдатам преодолевать нерадивость, и командирам не пришлось самим браться за лопаты. Однако эти усердные действия центурионов вызвали лишь недовольство преторианцев. Обычно недовольные Тигеллином, наказывавшим своих подчиненных изнурительными упражнениями на площади парадов, на этот раз воины посчитали своим обидчиком Нерона, воспринимая его приказ о сооружении канала оскорбительным для преторианской гвардии. Они явно предпочитали потеть, совершенствуясь в военном искусстве, чем махать лопатой.

Внимательно изучив обстановку в городе и настроения в лагере преторианцев, я посоветовал Гераксу прекратить продажу крови, дабы она больше не попадала в ямы и канавы на стройке. Настоящую причину моего решения я, разумеется, ему не назвал, просто заверил, что так будет лучше для всех, в том числе и для его деловых друзей, а что касается финансовых потерь, то таковы иногда бывают неизбежны. Нерона же следует опасаться.

Геракс последовал моему совету, и не только из уважения ко мне, но прежде всего потому, что Нерон приказал по ночам выставлять у канала стражу, дабы посторонние не мешали строительству. Император спешил с сооружением канала.

Для меня же исключительно важной была возможность через Геракса поддерживать связи с евреями в Коринфе. После того, как я получил известие о поражении легиона в Иудее, я немедленно предупредил об этом евреев-христиан и попросил их вести себя благоразумно, дабы не навлечь на себя гнев Нерона, ибо цезарь уже разослал во все провинции приказы задерживать, заключать в тюрьмы и казнить как врагов человечества и государственных преступников всех еврейских проповедников в случае малейших беспорядков.

Не следовало также ожидать, что римские власти смогут понять разницу между небесным и земным царствами, между Христом и остальными мессиями, о пришествии которых заявляли многочисленные новоявленные ясновидцы и пророки. Римляне воспринимали проповедническую деятельность евреев-христиан, как деятельность, направленную против государства. В Риме обстановка с каждым днем накалялась. Дошло до того, что летом, после целого ряда судебных разбирательств, над христианами учинили расправу за то, что они провозгласили Нерона Антихристом, появление которого было в свое время предсказано Иисусом из Назарета.

Нерон на самом деле не имел ничего против такого прозвища и даже говорил, что христиане, по-видимому, считают его богом, равным их Христу, раз наградили его таким прекрасным именем.

В действительности же христиане отвергали любую политику и избегали политической деятельности, все свои помыслы и надежды возлагая на невидимое царство, которое, насколько я могу судить, не представляло для государства никакой опасности.

После казни христианских предводителей, каждый из которых считал, что только его вера является истинной, многочисленные христианские общины, раздираемые внутренними распрями, постепенно теряли своих приверженцев. Вскоре вместе с ними исчезнет и их вера. Я глубоко убежден в этом, несмотря на то, что твоя мать утверждает обратное. Женщины никогда не обладали политическим чутьем.

Я часто до хрипоты выступал в защиту как обрезанных, так и необрезанных христиан, пытаясь доказать их политическую несостоятельность, более того — их безразличие к политике. Однако объяснить такое римлянину, которого с детства обучали законам и готовили к политической карьере, было невозможно. Он просто качал головой и рассматривал всех христиан как врагов государства.

К моему великому сожалению, я не смог спасти Павла. Неугомонный старик нигде долго не задерживался, странствуя из страны в страну и навещая своих единоверцев, дабы еще раз донести до них слово божие. Последнее известие о нем я получил от моего вольноотпущенника, который поставлял мне оливковое масло из Эмпория[61] в окрестностях одного из процветающих портовых городов на северном побережье Иберии. Павла изгнали оттуда правоверные иудеи, но, к счастью, старик не сильно пострадал.

В Иберии, как и в других странах, он проповедовал в прибрежных городах, основанных в давние времена греками, где население все еще говорило по-гречески, хотя законы и указы были на латинском выгравированы на медных табличках. Вдоль всего побережья Иберии находилось множество довольно больших поселений и городов, и Павел путешествовал из одного в другой. Поставщик масла сообщил мне, что старик отплыл на парусном судне на юг, намереваясь достичь западной Иберии. Его неугомонность с годами нисколько не уменьшилась.