Золотое кольцо всадника - [91]

Услышав слова Нерона, Клавдия побледнела. По моим глазам она прочитала, что император не лжет. Я-то объяснял свои частые отлучки делами, связанными с заговором Пизона.

Она изо всей силы ударила меня по лицу, и звук пощечины разнесся по огромному залу. Я тут же покорно подставил другую щеку, как это велит столь любимый ею Иисус. Она дала мне еще одну пощечину, и с того дня я немного глуховат. А затем она начала так браниться, что я остолбенел от изумления: мне и в голову не приходило, что ей были известны столь изощренные и грязные ругательства. Впрочем, я ни словом не возразил ей — я решил следовать заветам христианского бога и сносить все терпеливо и безропотно.

Клавдия так страшно ругала и меня, и Антонию, что Нерон вмешался и прервал ее. Он напомнил, что о мертвых не следует говорить плохо, и предупредил: Клавдия может заплатить жизнью за оскорбление близкой родственницы императора.

Чтобы успокоить жену и вызвать ее сочувствие, я откинул тогу, приподнял тунику и показал ей кровавый бинт на моем детородном органе, уверяя, что и так достаточно наказан за супружескую измену.

Нерон, однако, заставил меня снять повязку, хотя это и причинило мне боль: он хотел собственными глазами увидеть след от ножа хирурга — а вдруг я пробую обмануть его, обмотав окровавленную тряпицу вокруг неповрежденного члена?

— Как же ты глуп, — сказал он с укоризной, убедившись, что я не лгу. — Зачем же ты немедленно пошел к лекарю? Я всего лишь пошутил и потом очень жалел о своих неосторожных словах, но было уже поздно. Однако, Минуций, я не могу не похвалить тебя за твои рвение и послушание.

Клавдия же вовсе не огорчилась. Захлопав в ладоши, она поблагодарила Нерона за то, что он выдумал для меня такое замечательное наказание. Как же жалел я в тот миг, что женился на ней! Она никогда не простила мне истории с Антонией, хотя другая на ее месте постаралась бы позабыть одно-единственное любовное приключение своего мужа и не попрекала бы его на каждом шагу.

Наконец Нерон отправил Клавдию и двух евреек восвояси и как ни в чем не бывало продолжил разговор со мной, прикидываясь, что не замечает моих телесных и душевных страданий.

— Тебе, наверное, уже сказали, — заявил он, — что сенат намеревается принести жертву богам, которые сохранили жизнь римскому императору. Сам же я собираюсь построить храм Цереры, достойный этой замечательной богини. От прежнего после пожара остались только стены — христианам-поджигателям удалось-таки осуществить свой злодейский замысел! Но я отвлекся. Итак, о Церере. С давних пор ей поклонялись на Авентине, и я надеюсь, что в знак нашей с тобой дружбы ты не откажешься преподнести богине свои авентинские дом и сад. Я прикидывал так и эдак, но другого подходящего по размеру земельного участка там нет. Кстати, не удивляйся, когда вернешься домой: здание уже начали сносить.

Дело не терпит отлагательств, и ты, конечно, одобришь мой выбор.

Вот как получилось, что Нерон забрал у меня родовое гнездо Манилиев, причем даже без возмещения убытков. Никакой радости я по этому поводу не испытал, тем более что предвидел: всю славу он присвоит себе и на церемонии открытия нового храма даже не упомянет мое имя. Я с горечью в голосе поинтересовался, куда же он предлагает мне перебираться со всем моим скарбом — ведь ему известно, что в городе недостает жилья.

— М-да, — отозвался Нерон. — Об этом я как-то не подумал. Впрочем, если я не ошибаюсь, дом твоего отца и Туллии все еще стоит пустой. Продать его мне не удалось, потому что в нем обитают призраки.

Я обиженно ответил, что не собираюсь платить большие деньги за дом с привидениями, который мне к тому же никогда не нравился. Я добавил, что, во-первых, он давно прогнил и вообще был построен плохим архитектором, а во-вторых, сад, что его окружает, успел зарасти травой и всякими сорняками, так что приведение его в порядок потребует немалых средств, особенно учитывая новые налоги на воду.

Нерон упивался моим недовольством.

— Мы с тобой так давно знакомы, — сказал он, — что я собирался уступить тебе дом по дешевке. Однако мне претит твоя мелочность — подумать только: ты начал торговаться со мной прежде, чем я назвал цену. Нет, я больше не жалею, что послал тебя под нож хирурга. Но я хочу показать, что Нерон всегда остается Нероном, и потому дарю тебе дом твоего отца. Я не собираюсь уподобляться тебе и лавочникам и говорить о деньгах.

Разумеется, я искренне поблагодарил императора, хотя он вовсе не подарил мне отцовский дом, а поменял его на мой на Авентине. Ладно, пусть так,

думал я, слава богам, что я вообще получил что-то за свое жилище.

Дом Туллии, пожалуй, стоил обрезания, и эта мысль утешала меня, когда я метался в горячечном бреду. То, что его никому не продали, было исключительно моей заслугой: я усиленно распространял слухи о призраках и даже отправил туда нескольких рабов, которые по ночам жгли там светильники и громко стучали по глиняным плошкам. Мы, римляне, очень суеверны и боимся мертвецов и привидений.

Что ж, теперь я могу переходить к рассказу о триумфальной поездке Нерона по Греции, о смерти Кифы и Павла и о том, как я участвовал в осаде Иерусалима.