Золото скифов - [91]

О том, что Мите пришлось ему заплатить, Альбинка догадалась очень быстро. Ее упрек в его адрес звучал хоть и бесстрастно, но для Мити стал приговором — ему нельзя было идти на контакт с вымогателем, двигало им лишь вульгарное любопытство ревнивца.

В неистовом стремлении объясниться и вымолить прощение Митя был жалок и ужасен. В другое время она бы ни за что не оставила его в таком раздрызганном состоянии — пощадила бы! Теперь ей все равно. Равнодушно объявила Мите, что встречаться они больше не будут.

Она видела себя со стороны, понимала, что выглядит бездушной сытой тварью… но как она выглядит, ее тоже не волновало.

Она даже перестала думать об Игоре. Он словно растворился в ее мечтах о нем. Остались лишь смутные картинки из прошлого да какая-то далекая-далекая вспышка — то ли любви, то ли боли, то ли чего-то еще столь же неясного, неопределенного и в общем лишнего для простой и нормальной жизни. Да и жизнь, пожалуй, тоже лишняя… Альбинка совсем не знала, что с ней делать.

Она вышла из дому и, прикрываясь шалью от холодного резкого ветра, направилась на Большую Садовую.

Спаситель проснулся от кашля — судорожного и надрывистого. Открыл глаза и ничего не увидел — вообще ничего. Испугался и что было сил начал тереть кулаками веки. Тошнота подкатила стремительно. Он не успел даже сделать попытку сдержать рвоту, как объятая пищеварительным процессом масса хлынула наружу. Его рвало долго и гадливо. В дыму было не разобрать куда: на ковер, на пододеяльник, на подушку. Когда отпустило, Спаситель понял, что горит. Это было первой мыслью. Второй — деньги! Весь его капитал! Целы? Нет ли?

Комната и коридор были в дыму, но огонь еще не проник туда — дверь в кухню немного задержала его. Распахнув ее, Спаситель кинулся было к раковине, но огненная стена даже не позволила ему приблизиться. Задыхаясь в дыму, он кинулся в ванную, открыл кран, бросил в раковину полотенце и вдруг завыл. Пропа-а-а-ли! Господи! Деньги-то сгорели! Схватил мокрое полотенце, набросил на голову, прикрыл нос и снова устремился в кухню… Нет. Не достать уже. Пробиться сквозь чертово пламя у него не получится — и пожар набрал силу, и дым невыносимый. Убираться надо, пока не угорел.

В прихожей почти на ощупь нашел туфли, сорвал с вешалки куртку и выбежал из квартиры. Едкий дым разъел глаза. Вспомнив, что голова обмотана мокрым полотенцем, он приложил его к лицу. Стало немного легче. Зрение постепенно возвращалось. Дверь соседней квартиры открылась, на пороге показалась девушка с мусорным пакетом и шагнула на лестничную площадку.

— Ой! А почему так дымом пахнет?

— Селедку коптил! — буркнул Спаситель, метнувшись мимо девушки. — Что стоишь-то? Пожарных вызывай! Горим!

Не выпуская полотенца из рук, он буквально скатился вниз, выскочил на улицу и наконец-то вдохнул полной грудью. Отдышавшись, снял куртку, чтобы встряхнуть и посмотреть, во что же он одет… Так нажрался за ужином, что не соображал ни черта и бухнулся в кровать, не раздеваясь. Но нет худа без добра — зато при штанах. Это уже хорошо! Куртка есть. Иначе загнулся бы от холода. Жалко только, что перепачкал и дымом весь воняет.

Спаситель озирался по сторонам, пытаясь определить, который час. Темно, но вроде не ночь еще. Ой, башка-то какая тяжелая, хотя хмель прошел совсем. Угорел, наверное. Но скажи спасибо, что жив остался! Спаситель снова сделал глубокий вдох и почувствовал, как вместе со свежим холодным воздухом в него вливается жизнь. «А мог ведь помереть, пьянь сизая!» — нежно пожурил он себя.

Уличные часы показывали четверть одиннадцатого. Куда он теперь? На ночь-то глядя. Кто приютит, накормит, поможет? Глеб вернется неизвестно когда. Да и что ждать от него после того, как хату спалил! Ни о каких совместных операциях по скифскому золоту помышлять нечего. Как бы еще под суд не отдал! Хотя вряд ли. У самого-то рыло в пуху.

Одна дорога ему теперь. Прямо в ножки… бух. Простите меня, распрекрасная Альбина Владимировна! Так, мол, и так. Виноват… Может, что склеится, может, денег даст, если про мужнины похождения рассказать? Он вытащил из кармана куртки несколько мятых купюр и, не считая, запихнул обратно. Негусто.

Спаситель сам не заметил, как дошел до Большой Бронной и остановился перед ее домом. Металлические ворота закрыты, калитка тоже на замке. Почти во всех окнах свет, но около дома ни души. Он понял, как повезло ему, когда приходил к Татьяне Павловне. Дневная суета: кто-то все время выходит, кто-то входит, машины ездят… а сейчас кто его пустит! Да еще чумазый, наверное, после того, как горел. Он перешел на противоположную сторону улицы и, чтоб не окоченеть, стал прогуливаться туда-сюда, поглядывая на ярко освещенный подъезд. Застекленная дверь вдруг открылась, из дома вышла женщина и, кутаясь в шаль от холодного резкого ветра, пошла вдоль Бронной…

«Да это же Альбина Владимировна!» — опомнился Спаситель, когда она ушла уже довольно далеко. Вдруг остановилась — ее очень хорошо было видно на пустынной улице — будто вспомнив о чем-то, обернулась и стала напряженно вглядываться в темноту. Спаситель буквально вжался в стену, чтоб остаться незамеченным, даже живот втянул. Улица по-прежнему была безлюдной и тихой. Лишь изредка где-то петарды с пугающим шипением взлетали и громко лопались в ночном небе, рассыпаясь на мелкие огоньки.