Золото Севера - [8]

— На такие байки и мы мастера, — отрезал Жора.

— Ну, если сомневаетесь, посмотрите на эту «байку» в натуре, вон она лежит, — указал матрос на берег.

Действительно, там лежал убитый белый медведь.

— Ну и ну! — удивился Жора. — Как же косолапый затесался сюда, в тайгу?

— Самим интересно бы узнать, да не у кого.

Белый медведь долго оставался загадкой. Лишь через месяц Жора случайно узнал, в чем дело. Но об этом — позднее.

«Базовики» часто навещали «баржевиков». Скоро заскучал Мыкола Карпович. Да и Жоре было не очень весело. Он нарисовал на картонке календарь и каждый миновавший день отмечал крестиком. При этом качал головой:

— Ох, еще не скоро наши прибудут, еще ждать и ждать!

Мыкола Карпович весь день ходил сонным, так как раз десять принимался всхрапнуть, но комары поднимали его.

Однажды вечером на берегу возле базы раздался выстрел.

— Шо воно такэ? — удивленно спросил завхоз.

Побежали на обрыв и увидели лодку, в которой сидели двое. Удивление сменилось радостью: прибыли Степан Донатыч Сухов и Семен Пальченко.

Оказывается, их прислала сюда Кочева, разделив свою партию на две части. Она с Владиком, Юрой и Славой будет продолжать работу, сплавляясь постепенно вниз, а Сухов должен добраться до базы и начать дальние маршруты с лошадьми: район вокруг базы был особенно обширным и трудным. Кочева дала Сухову «Ауцеллу», и он поплыл вдвоем с Семеном. Одного Сухова Кочева не пускала.

— А если с вами что-нибудь случится? (Она поплевала через плечо.) Кто-нибудь-да доберется либо до базы, либо сюда, ко мне. В общем, так я буду спокойней.

Три дня Сухов готовился к маршруту, испытывал лошадей с вьюками.

Лошадей «представил» геологу Мыкола Карпович, рассказал-об укрощении, сильно сгустил краски, явно напрашиваясь на комплименты.

— Не, вы скажить Степан Донатыч, хиба цэ нэ цырк був?

— Молодцы. Будь я начальником партии, объявил бы благодарность. В общем, все хорошо, кроме одного: у этой рыжей очень уж длинное имя: Ци-ви-ли-зо-ван-ная! Задохнешься, пока выговоришь. Сократим. Вот: Циля!

— Нэхай будэ Цыля, — согласился Мыкола Карпович. — Тильки вы нэ забудьтэ про нас начальныци сказаты.

Настал день, когда Сухов позвал Жору (Семен вернулся к Кочевой):

— Собираемся в маршрут.

Степан Донатыч достал из кармана бумагу — письменное задание Кочевой: «Осмотреть коренные выходы триасовых и нижнеюрских отложений близ ручья Вилка… Выяснить взаимоотношения толщ… Производить тщательные поиски ископаемой фауны…»

Сухов опустил листок на стол и, взглянув куда-то вдаль, мечтательно произнес:

— Эх, а вдруг в нашем районе окажется золото?! Или уголь, или олово, или что-нибудь другое полезное. Вот здорово будет!

Степан и Жора отправились в путь с Дикой-белой и Дикой-рыжей.

Взяли на месяц продуктов, захватили компасы, геологические молотки, палатку, спальные мешки, пикетажные книжки, карандаши и белый лист карты, на котором, кроме Омолона с притоками и градусной сетки, ничего не было. Они должны «вдохнуть жизнь» в этот белый лист бумаги.

Тщательно изучили каждое ущелье, каждый распадок, не пропустили ни обрывов, ни рвов, ни береговых обнажений.

Работу закончили за месяц.

— Окончен труд, завещанный от бога, — с удовлетворением процитировал Степан.

Пора идти навстречу отряду Кочевой. Заранее было условлено, что Сухов отправится вдоль Карбасчана — правого притока Омолона — и первого июля встретится с Кочевой там, где Карбасчан впадает в Омолон.

РВАНЫЕ САПОГИ, ЯГОДЫ, ГЛУХАРИ

Группа Кочевой прибыла к устью Карбасчана 29 июня. Можно было день-два отдохнуть: в последнее время ходили в особенно далекие и утомительные маршруты:

— Отдыхаем, чистимся, моемся, ремонтируемся, любуемся природой, — объявила Ираида Александровна.

У каждого появились самые неотложные хозяйственные заботы. Владик занялся сапожным дедом: его сапоги после болот, камней и гальки нуждались в серьезной починке. Будь это на базе, Владик просто выбросил бы развалившуюся обувь и получил бы у завхоза новую, но до базы еще далеко, и поэтому хочешь не хочешь, а сапожничай. Он сел на пень и сосредоточенно начал починку. За его работой наблюдал Слава, потом скрылся в палатке и вернулся с новыми сапогами (запасную пару Славе подарила школа).

— Возьми мои. В твоих даже после починки и полкилометра не пройдешь.

Владик решительно отводит рукой этот бесценный дар (новые сапоги в тайге — им действительно цены нет!).

Слава берет сапоги Владика, просовывает пальцы в дыры и… сапоги вовсе разваливаются.

— Вечная память, честно послужили. Не упирайся, бери мои.

— Спасибо. Но с условием, если в маршрут пойдешь ты, будешь их надевать.

Неутомимые, никогда не сидевшие без дела Слава Горин и Владик Ловинкин начали сооружать походную баню — поставили на галечнике палатку, втащили в нее резиновую лодку: наполненная водой, она с успехом заменяла ванну. Поставили на камни котел — это была бочка из-под бензина, предварительно выжаренная.

И когда нагрелась мягкая ручьевая вода, Слава сделал из большого куска тополевой коры рупор и крикнул:

— Банный сезон открыт!

Владик успевал всюду: и строил, и чинил, и чаще других был «дежурным по котлу». Неизменным помощником коллектора был Слава. Он твердо решил овладеть кулинарным искусством после того, как дважды пытался испечь блины, но вместо блинов получалась какая-то каша. И еще Славе не везло в охоте: его ружье всегда било мимо цели..