Золото Роммеля - [51]

– Знаем, – прервал его Дирнайхт, – однако перед встречей с «личным агентом фюрера по особым поручениям» это неминуемо взбодрит вас. Заодно припоминайте все, что вам известно о последних часах и маневрах «Африканского конвоя Роммеля», поскольку эти воспоминания способны взбодрить уже не только нас с вами, но и… самого Скорцени.

– Значит, опять речь пойдет о сокровищах Роммеля! – патетически подытожил оберштурмбаннфюрер. Однако тут же мысленно одернул себя: «Благодари судьбу, что существует нечто такое, чем ты все еще ценен самому Скорцени, а значит, и рейху. Пусть даже бесславно погибшему».

Какое-то время Дирнайхт задумчиво молчал, мечтательно поглядывая при этом на яхту. Мысленно он уже был там, и фон Шмидт прекрасно понимал его.

Барон никогда не считал себя настоящим моряком, однако морской переход в составе «конвоя Роммеля» и служба на фрегате «Кордова» успели зародить в его душе некую «тоску по палубе», так что теперь ему нетрудно было объяснить себе, почему флотский офицер с такой грустью всматривается в очертания слегка покачивающейся на прибрежной зыби красавицы-яхты.

– Можно задать вопрос, который способен возникнуть у меня только в беседе тет-а-тет? – с трудом вырвался обер-лейтенант из романтических блужданий по несбывшимся мечтам.

– Вас интересует, почему я до сих пор ничего не предпринял, чтобы реально завладеть сокровищами Роммеля или хотя бы частью их?

– …Или еще тогда, в октябре сорок третьего, не попытались захватить линкор «Барбаросса»? – спросив об этом, обер-лейтенант встревоженно посмотрел на барона.

Их взгляды скрестились и на какое-то время застыли.

Меньше всего обер-лейтенанту хотелось сейчас, чтобы этот вопрос вызвал у барона фон Шмидта вспышку благородного эсэсовского гнева.

– Считаете, что это, в принципе, возможно было?

– По праву всех людей авантюрного склада характера: «А почему бы и не рискнуть?!»

– С той горсточкой солдат, которые находились тогда в моем подчинении, вы рискнули бы захватить линейный корабль? Не верю! И потом, вам не приходило в голову, что чувство презренной человеческой алчности не всегда способно заглушить чувство офицерского долга?

– Чисто теоретически – да, не всегда.

– Почему же только теоретически? Впрочем, я увлекся. Коль уж вы заговорили о плане захвата линкора «Барбаросса»… Допустим, я решился бы на такой шаг. Как вы себе это представляете, какой план могли бы предложить? Фантазируйте, фантазируйте…

Уже по тону его вопроса Дирнайхт понял, что никакой иронии, никакой подноготной в нем не содержится. Оберштурмбаннфюрер в самом деле не может простить себе, что, оставаясь чуть ли не единственным реальным обладателем тайны подводных сокровищ, до сих пор прозябает в заурядной обывательской нищете человека, оказавшегося без дома, без родины и без какого-либо состояния.

– Если уж действительно фантазировать на эту тему, то следует учесть, – решительно передернул крепкими плечами морской офицер, – что вам не пришлось бы захватывать линкор «Барбаросса» в абордажном бою, поскольку вы уже находились на его палубе.

– Неопровержимый факт.

– К тому же вы были облачены в мундир оберштурмбаннфюрера СС и наделены полномочиями хранителя сокровищ фельдмаршала. Наконец, под вашим командованием находились вооруженные, обстрелянные солдаты.

– Но был жесткий приказ Роммеля…

– Который так и не выполнен. Разве доверенный вам конвой сумел доставить контейнеры с грузом по назначению?

– Исходя из сложившейся боевой обстановки, мне и командору пришлось пойти на такой шаг, который…

– О сложившейся тогда обстановке и предпринятых шагах нам с Отто Скорцени все известно, – неожиданно то ли проговорился обер-лейтенант, то ли специально вставил имя первого диверсанта рейха. – Вам нет смысла уточнять что-либо по этому поводу, а тем более – оправдываться.

– Уж оправдываться – в самом деле бессмысленно, – угрюмо заверил его барон, прекрасно понимая, что весь этот разговор был затеян Йозефом Дирнайхтом умышленно, по распоряжению самого Отто, которому хотелось знать, чем дышит и каково настроение «хранителя сокровищ Роммеля». А заодно, возможно, выведать что-либо такое, о чем этот хранитель все еще умалчивает.

– Так вот, речь как раз и идет о той ситуации, которая сложилась между минутами, когда вы поняли, что идти к месту назначения не имеет смысла, – и когда вы похоронили контейнеры в морской пучине. Ведь о том, что на самом деле хранится в контейнерах и куда именно направляется конвой, знало всего несколько человек.

– Если только меры по засекречиванию сведений действительно срабатывали… – пробубнил фон Шмидт.

– Зато командиры всех кораблей знали, что начальником охраны конвоя являетесь вы. Так что для захвата конвоя вам достаточно было отстранить командира, который одновременно являлся и командиром линкора, от его обязанностей, и принять командование на себя. Кто в те времена посмел бы выступить против воли и боевого духа СС? Уверен, что подчинить себе хотя бы часть офицеров «Барбароссы» было бы несложно.

– Словом, опять упрекаете, что не предал фельдмаршала и фюрера; не изменил присяге? – только усилием воли сдержал свой благородный гнев фон Шмидт, понимая, что в данной ситуации он был бы воспринят, как театральная фальшь бездарного актеришки.