Девушка за прилавком была блондинкой с жесткими вьющимися волосами. По цвету и фактуре они напомнили мне случайно виденный у одного коммивояжера кусок пеньковой веревки – ею пользовался палач в Сан-Квентине[2]. Светлобровая, с большими зелеными глазами, она старалась сохранять невинный облик девственницы начала века. Губки бантиком, бровки подняты, длинные ресницы скромно опущены – ни дать ни взять котенок, отважившийся вылезти из тесной кладовки в гостиную.
– Послушай, сестренка, – обратился я к ней. – Я торговый агент. У меня с собой список товаров, которые я могу предложить «Этли эмьюзмент корпорейшн». Но прежде мне нужно получить одну информацию. Здесь, в этом отеле, проживает игрок, который должен мне эту информацию предоставить, но я не знаю его по имени.
Отозвалась она голосом резким и хриплым, как у политика после выборов:
– Мне-то что до этого?
Я вытащил из кармана десять долларов – из денег на экстренные расходы.
– Это девушке, которая знает ответы на все вопросы, – объявил я.
Она скромно опустила глаза. Рука с алыми ногтями скользнула по прилавку к банкноту. Я прикрыл его ладонью.
– Но ответ должен быть правильным.
Она наклонилась ко мне.
– Том Хайленд, вот кто вам нужен.
– В каком номере он живет?
– Двадцатый, на седьмом этаже, – не очень уверенно сказала она.
– Повтори еще разок.
Она надулась, задрав нос и подбородок.
– Ну, что ж, в таком случае… – протянул я, свертывая банкнот и пряча его в карман. Она взглянула на лифт и вновь склонилась ко мне, прошептав:
– Джед Рингоулд, четвертый этаж, номер девятнадцать. Только, ради бога, никому ни слова о том, что я вам сказала. И не вламывайтесь к нему без стука. Его красотка только что поднялась наверх.
Я отдал ей десятку.
Портье пристально смотрел на меня, поэтому я еще немного покружил вокруг киоска.
– Что с ним такое? – поинтересовался я.
– Ревность, – ответила она с гримаской.
Я постучал по прилавку рукой в перчатке.
– О’кей, – сказал я, – дайте мне парочку пачек вот этих.
Взяв сигареты, я приблизился к конторке портье:
– Покер вконец измотал меня. Хочу улизнуть на пару часиков и поспать, а затем вернуться к игре. У вас есть что-нибудь подходящее, скажем, на четвертом этаже?
– Семьдесят первый номер.
– Где он находится?
– Угловой.
– Не подойдет.
– Двадцатый?
– Братец, я немного суеверен в отношении чисел, – сказал я. – Четвертый этаж, двадцатый номер – звучит неплохо, только это четное число. Не свободны ли семнадцатый, девятнадцатый или двадцать первый?
– Могу предложить двадцать первый.
– Сколько?
– Три доллара.
– С ванной?
– Конечно.
Я вынул и положил на конторку три доллара. Он нажал кнопку звонка и позвал:
– Бой!
Из лифта вышел мальчик. Портье вручил ему ключ и обратился ко мне:
– Вам следует зарегистрироваться, мистер… э?..
– Смит, – представился я. – Джон Смит. Запишите. Я иду спать.
Мальчик, заметив, что я без багажа, посмотрел на меня искоса. Я протянул ему двадцать пять центов:
– Возьми, паренек, и улыбнись.
Он обнажил зубы, нажал на кнопку лифта и поднял меня на четвертый этаж.
– Работаешь всю ночь? – поинтересовался я.
– Нет. До одиннадцати.
– А как же лифт?
– Переходит на автоматику.
– Послушай, сынок, – вновь обратился я к нему, – я не хочу, чтобы меня беспокоили. Я долго просидел за картами и очень устал.
– Повесьте табличку на дверь, и никто вас не побеспокоит.
– Есть в отеле игроки? – осведомился я.
– Нет, но если вы хотите хорошенькую…
– Нет, – сказал я.
Вероятно, он решил, что я еще передумаю, и потому несколько помедлил, вытаскивая картонку с надписью: «Прошу не беспокоить». Затем опустил тяжелые шторы и включил свет в ванной.
Избавившись наконец от него, я повесил картонку на наружную ручку двери, запер дверь и закрыл ее на задвижку, везде выключил свет. Потом подошел к внутренней двери, ведущей в девятнадцатый номер, и, встав на колени, принялся за работу. На руках у меня были легкие перчатки.
Самое подходящее место, для того чтобы просверлить отверстие в двери комнаты отеля, – это обычно верхний угол нижней филенки. Дверь здесь тоньше, и маленькая дырочка не привлекает к себе внимания. Нож, имеющий в комплекте серповидное лезвие, может в случае нужды использоваться как сверло.
Вооруженный таким ножом, я сверлил дверь, чувствуя себя грязным соглядатаем. Но человек вынужден чем-то зарабатывать себе на хлеб, тем более когда он зависит от Берты Кул. Угрызения совести не помешали мне быстро просверлить дырочку и прильнуть к ней глазами.
Альта сидела на кушетке и плакала. В большом кресле напротив нее курил мужчина. Слезы девушки, казалось, ничуть не трогали его. Я почти не видел мужчину. Виднелись только его ноги до бедер и иногда – попадавшая в поле зрения рука, двигавшаяся с зажатой в ней сигаретой вверх и вниз и ложившаяся на подлокотник.
Наконец Альта перестала плакать. Я видел движение ее губ, но не слышал слов. Девушка не казалась рассерженной или возмущенной, скорее подавленной.
Мужчина, по-видимому, тоже ненадолго включился в разговор. Затем дернулась рука с зажатой в ней сигаретой. Секундой позже появилась другая рука, державшая конверт. Мужчина протянул его Альте. Та взяла конверт, даже не глянув, что находится в нем. Альта, похоже, очень спешила. Она открыла сумочку, вытащила оттуда продолговатую тоновую бумагу и отдала мужчине, опустившему ее в карман пиджака.
