Золото на ветру - [17]
Полковник задержался, наклонился к Хоботу. Неподвижные глаза того, мертво отражавшие оконный свет, внезапно двинулись и, встретившись с взглядом Чука, мрачно мигнули левым.
Полковник вздрогнул, хотел толкнуть Хобота сапогом, но взамен того бросился бежать за товарищами, с трудом переставляя очугуневшие ноги и суеверно бормоча:
- Опять чертовщина, гипноз... Я ведь бью, так уж без промаха. Господи, твоя воля, спаси меня и сохрани!
Поймав себя на идеологически вредной концовке, он смешался и несколько поник духом.
- За Лепу держаться надо, - лихорадочно соображал он, - не рассуждать, а повиноваться. Поповинуюсь пока, а там даст Бог, расквитаемся. Зато может обойдется еще, выкручусь как-нибудь.
Позиция была Чуку знакомая и он ободрился. На самом выходи нарвались на постового, закрывавшего спиной дверь.
Все прижались к стенке, делая руками метр и пуча глаза. Доносился с улицы птичий щебет, детские выкрики, скрип сапог караульного. По освещенному улицей полу тянулась от него длинная колеблющаяся тень. Пахло сургучом и сапожной мазью, приготовляемой, как известно, на рыбьем жиру.
Первым нашелся Ребров. Достал из кармана чесночной колбасы и, жуя, вышел к часовому. Вынул пачку "Беломора", угостил того, дал прикурить и, пока постовой рассматривал диковинную пачку, группа тихо прошмыгнула мимо. Ребров же, хлопнув полицейского по плечу и выбив клуб пыли, ускользнул вслед группе в проходной двор.
- Будете поощрены! - потряс ему руку Чук.
- Георгия желаю, - сказал лихой Ребров. - Чтоб полный бант набрать и стать кавалером.
- Ничего не получите! - обозлился полковник и раздраженно отвернулся в сторону. Его взгляду попались двое оборванцев, увешенные связками бубликов, пучками воблы, в одной руке у каждого находилась тяжелая загнутая колбаса с достигающим запахом, в другой длинная треугольная бутылка с различимой надписью "Пиво".
- Ишь, отъедаются при царском режиме, - рассеянно подумал Чук, оборачиваясь к собранию.
- На юг, на юг, к товарища Каверзнева приятелю подаваться нужно! - опять заныл Чижик.
Чук, сделав озабоченно-почтительное лица, изогнувшись, повернулся к Лепе и закруглил вопросительно глаза.
- Я лично, все равно еду на юг, к Терентию, а вы, - Лепа язвительно смерил Чука взглядом, - как хотите. Я вас с собой не звал, сами набились, теперь думайте... Но недолго.
- Конечно, - серьезно закивал полковник, - разумеется к Терентию, больше пока некуда. А вы, Леопольд, не сердитесь так. Я ведь на службе. Как же мне? Вы еще молоды, можете себе позволить, а нас, старых профессионалов... С молоком матери...- он все гнулся, протягивал по швам руки, преданно вертел желтыми глазами, приказывайте, я готов подчиниться, несмотря, так сказать, на звание и выслугу лет...
- К Терентию! К Терентию! - зашумели все.
- Тогда слушай сюда! - скомандовал Леопольд. - Едем по железной дороге.Вести себя скромнее, побольше молчать, чтоб не сморозить лишнего. Счас расходимся, а завтра вечером у пакгауза общий сбор. За это время нужно раздобыть еды, денег, разжиться костюмами помоднее. Поищите какойнито работы, вот и деньги.
- Я достану деньги! - выпалил Чук, - у эскспроприаторов. Их же тут гибель, земли не видно, и отличить легко, по классовым признакам.
- Нет, полковник, отставить. Знаем, как вы отличаете. Экспроприируйте, если хотите, уголовных бандитов, только если будете уверены, не то грабанете какого-нибудь либерального писателя или там... художника-передвижника - ну вас.
- Есть уголовников! - козырнул полковник и сразу же исчез в призрачном счете газовых фонарей.
III
Все разошлись по разным сторонам и концам города. Очень скоро можно было увидеть Реброва, сильно поддатым в окружении каких-то потертых личностей, переходящего из одного питейного заведения в последующее и удивленно становящегося столбом при каждой встрече с извозчиком. Всякий раз тема их разговора круто поворачивала в сторону обсуждения конной тяги. При этом Ребров сильно размахивал руками и все пытался начертить в воздухе двигатель внутреннего сгорания. Новоявленные же его товарищи утверждали на это, что мол все давно уж известно и старо.
Постепенно компания прибавила к себе лиц женского пола, таких же потертых и несколько тоже навеселе, которые лица и увели их всех в неизвестном направлении, освещаемом одним только розовым фонарем.
Чижик долго слонялся где попало, не переставая удивляться чудесам, пока не увидел молодого человека с накрашенным пополам лицам, так что все время казалось, что на него светит сбоку фонарь. На человеке был малиновый бурнус и белые сапоги.
Он непрерывно совершал сложные гимнастические упражнения, привлекая этим всеобщее внимание. Хорошенько разглядев его, Чижик увидал и то, ради чего человек старался, - вывеску за спиной над неприметной дверью. На вывеске было: ВЫСТАВКА ПЕРЕДОВОЙ ЖИВОПИСИ ОБЩЕСТВА НЕЗАВИСИМЫХ ХУДОЖНИКОВ "ДОБРАЯ ВОЛЯ". Из дверей выходили различные господа, плюясь и грозя кулаками. Некоторые, впрочем, весело улыбались.
Не раздумывая, Чиж устремился туда...
Лепа Каверзнев, проводя взглядом товарищей, двинулся по одному ему известному делу, о котором в дальнейшем пойдет еще речь.
Известный художник, литератор и кинорежиссер Виктор Тихомиров рассказывает нам вполне реалистичную историю. Герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев, лихой комдив и рубака, не погибает в реке Урал, а самым естественным образом остается жить, уходит в народ вместе со своим верным ординарцем Петькой, на поверку оказавшимся девушкой Матреной, становится сапожником, а затем начинает заниматься своим любимым делом — превратившись в киномеханика, показывает советским людям фильм братьев Васильевых про самого себя.
Трудная и опасная работа следователя Петрова ежедневно заканчивается выпивкой. Коллеги по работе каждый вечер предлагают снять стресс алкоголем, а он не отказывается. Доходит до того, что после очередного возлияния к Петрову во сне приходит смерть и сообщает, что заберет его с собой, если он не бросит пить. Причем смерть не с косой и черепом на плечах, а вполне приличная старушка в кокетливой шляпке на голове…
-Это ты, Макс? – неожиданно спрашивает Лорен. Я представляю ее глаза, глаза голодной кобры и силюсь что-нибудь сказать. Но у меня не выходит. -Пинту светлого!– требует кто-то там, в ночном Манчестере. Это ты, Макс? Как она догадалась? Я не могу ей ответить. Именно сейчас не могу, это выше моих сил. Да мне и самому не ясно, я ли это. Может это кто-то другой? Кто-то другой сидит сейчас на веранде, в тридцати восьми сантиметрах от собственной жизни? Кто-то чужой, без имени и национальной принадлежности. Вытянув босые ноги на солнце.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Над венецианским Палаццо Дарио витает проклятие…ВСЕ, кому пришла в голову идиотская мысль купить этот прелестный архитектурный памятник, УМИРАЮТ ПРИ ЗАГАДОЧНЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ!Семь владельцев Палаццо Дарио…Семь изящных, насмешливых новелл, по меткому выражению критика, «блистательно пародирующих навязшую в зубах «венецианскую романтику» – оккультную, детективную, любовную, историческую…Семь историй таинственных смертей – в полной красе европейского «черного юмора»!
Третий роман из серии иронических детективов о профессиональном «козле отпущения» Бенжамене Малоссене, в котором герой, как всегда, с огромным трудом выпутывается из сложной криминальной ситуации.
Эксцентричная пародия на рассказы о Шерлоке Холмсе.Текст взят из сборника «Приключения Великого Детектива Шерлока Холмса», подготовленного Уральским Холмсианским Обществом к 100-летию знаменитой схватки у Рейхенбахского водопада.