Золото Монтесумы - [97]

Наконец Мануэль немного успокоился и, поманив нас за собой, приблизился к скульптурной группе.

— Восхитительная работа! Просто чудо, что их не переплавили на пушки во время крестовых походов.

— Да, или во время наполеоновских войн. — Мама вынула из сумки путеводитель. — Впрочем, Наполеон со своим уважением к древней истории никогда бы их не уничтожил. Он подражал великим древнеримским императорам, даже кровавому Нерону.

Иоланда сдвинула назад широкополую шляпу, чтобы лучше рассмотреть лошадь с левой стороны.

— Как ты думаешь, где он мог спрятать свой ключ? Скорее всего в брюхе одной из лошадей.

Марко похлопал по выступающим ребрам скакуна.

— Вы хотите сказать, что придется резать статую электропилой? Тогда это следует делать позже, после закрытия. Я вполне могу сюда проникнуть и…

— Что за дикая мысль! — воскликнул Мануэль.

— Зато как эффективно! — возразила Иоланда.

Оглянувшись, я увидела, что туристы смотрят на нас удивленно и даже настороженно.

— На карту поставлено золото Монтесумы! — вкрадчиво напомнил Марко.

— Да, золото, пошедшее на украшение этого собора, — заметила Иоланда. — Выкраденное преступниками золото! Посмотрите на розоватый оттенок этого золота, и вы поймете, что именно о нем писала София.

— Да, это избавило бы нас от многих проблем, — пробормотала мама и спохватилась: — Боже, что я несу! Иоланда, как тебе не стыдно! И вам, Марко!

— Сама загадка, — повернулся ко мне Эрик, — подсказывает, как достать этот ключ.

— Правильно! Но еще я хотела спросить, почему в эпоху Просвещения этих коней считали проклятыми? — спросила я.

— Иоланда, о чем только ты думаешь?! Резать эти древние статуи электропилой! Твоему отцу такое и в голову бы не пришло! — не слушая меня, продолжала возмущаться мама.

Сестра погладила ожерелье из голубого нефрита.

— Слава Богу, он тебя не слышит!

— Только не будем сейчас о нем! — взмолилась я. — Мама, что ты там говорила насчет проклятия этих лошадей?

— Ах да. — У мамы в руках была книга Дороти У. Сэйер «Экстраординарные способы убийства в Венеции». — Эта квадрига приобрела дурную славу после того, как в XVIII столетии подверглась очередному похищению. Я говорила о Наполеоне? Так вот, в 1797 году он вторгся в Венецию, приказал снять с собора эту четверку скакунов и установить их в Тюильри. Но когда солдаты несли статуи к французскому кораблю, произошло нечто ужасное… Вот, я вам прочту:

«Миф о невероятно злобном нраве этих лошадей родился после следующей истории. Когда солдаты тащили статуи через соборную площадь, Филипп Будэн, лейтенант наполеоновской армии, услышал какой-то грохот в брюхе одной из лошадей, которая теперь известна под литерой «A», и приказал опустить ее на землю для тщательного осмотра, предположив, что там спрятаны драгоценности венецианского дожа. Он заглянул в пасть лошади и в глубине ее глотки разглядел какое-то непонятное устройство, тайну которого венецианцы так и не открыли. Из рассказов свидетелей этой ужасающей истории ученым известно, что Будэн засунул руку в пасть этой лошади и оттуда вылетел миниатюрный отравленный дротик и впился ему в горло. Рассказывают, что смерть его была долгой и мучительной».

Мы все уставились на оскаленные пасти лошадей.

— «В Четвертом есть Святой с Востока. Изменник поневоле, он горько ржет, как лошадь. Когда-то он принадлежал Нерону. Внемли ему — свое узришь в нем Провидение!» — одновременно процитировали мы с Эриком.

— Говорящее животное?! — недоверчиво усмехнулся Марко.

— «Внемли ему». Медальон должен быть в глубине его пасти, — резонно предположила мама.

— Отец, ты у меня просто потрясающе умный!

— Нельзя упускать из виду, что эти лошади наверняка подвергались реставрации, их просвечивали рентгеном, разбирали на детали, а потом вновь собрали…

— И не один раз, — добавил Эрик.

— Но любой серьезный и ответственный реставратор собрал бы статую такой, какой она была первоначально…

— Ну ладно, перестаньте кричать. Люди уже смотрят на нас как на ненормальных! — заметила мама.

— А которая из них числится под буквой «А»? — спросила Иоланда.

Я покачала головой:

— Понятия не имею.

Сестра резонерски заметила:

— Должно быть, ключ давно пропал.

— И там может оказаться еще один дротик, — предостерег Эрик.

— Или остатки яда, — предположил Мануэль.

Пока мы толковали, Марко отделился от нашей группы и наклонился над стеклянным барьером, окружающим лошадей. Перешагнув его, он вскочил на мраморный пьедестал и тут же засунул руку в раскрытую пасть третьего коня, так что мы и очнуться не успели.

— Ничего, — сказал Марко, оглядываясь на меня и шаря рукой в зияющем отверстии. Хотя мы хором предостерегали его, он перешел к четвертой лошади, ощупал ее пасть и опять покачал головой. — И здесь ничего!

Сзади нас полукругом столпились туристы.

— Что здесь происходит? Почему они так бесцеремонно себя ведут? Я думал, здесь ничего нельзя трогать!

— Ничего, — опять сказал Марко, переходя к первому коню в ряду — великолепному, покрытому зеленоватой патиной животному угрюмого вида с отважно разинутой пастью. Он осторожно вложил пальцы в его бронзовую пасть. — Что-то… что-то есть! Вот только дальше рука не пролезает. Здесь какая-то цепь. Похоже, она крепится к пружине… но, кажется, больше ничего. Я тяну за нее. — Он засмеялся. — Как видите, я жив и здоров!