Золото Монтесумы - [101]

— Нет, нас что-то ожидает внутри, а не снаружи, — уверенно сказал Эрик.

Мама вопросительно взглянула на него:

— Откуда вы знаете?

— Просто я уже понял, что он задумал. Антонио сам хотел убить Козимо, только сам, а не поручать осуществление своего возмездия какому-то посреднику. Он был сумасшедшим, но его безумие было такого рода, когда у людей развивается иное представление о мире.

— Что ты хочешь этим сказать?

Марко с видимым облегчением ответил:

— Он хочет сказать, что Антонио после смерти Софии вроде как свихнулся. Когда он все понял, познал истину. Понял, что надежды нет! Он понял, что люди — те же животные, что все мы однажды умрем, что мы не в силах влиять на ход жизни, что ничто в этом мире не является постоянным и неизменным, кроме нашего слабой и жалкой личности.

— И даже она изменяется, — уточнил Эрик.

— Да, верно, и это очень прискорбно, — ответил мой отец. — Но потому-то Вселенная и рождает дочерей и таких необыкновенных женщин, как Хуана, чтобы утешить человека перед лицом неизбежного конца жизни и…

— Отложим метафизику на потом, — резко оборвала его мама. — Вы знаете, Эрик, я тоже уверена, что в церкви есть что-то очень важное. Мы обязательно должны попасть в нее. Послушай, Мануэль, ты помнишь Бейцзин?

— Бейцзин…

— Когда мы втайне вывезли ольмекские тотемы.

— Ах это! Ты про Запретный город. Ах, ребята, у Хуаны есть просто блестящая теория о праматерике Пангеа и о генетических связях китайцев с древними предками колумбийцев. Да, в Китае был этот дворец…

— В Запретном городе? — задала наводящий вопрос Иоланда.

— Он раскодировал семьдесят два замка, и все с помощью тайных слов времен династии Цин. Так я узнала, что Мануэль является лучшим в мире взломщиком крепостей, — старалась перекричать всех мама, тогда как я всеми силами пыталась разгадать последнюю и самую важную часть головоломки, наверняка тщательно зашифрованную Антонио. — Но хватит болтать! — заявила мама. — Приступим к делу. А вы, Лола и Эрик, остаетесь сторожить.

Они свернули за угол, а я и Эрик остались на посту, пристально вглядываясь в тропинку, на которой могли появиться какие-нибудь недоброжелатели. Вскоре нам стало не по себе и мы тесно прижались друг к другу. Не сообразив достать фонарики из своих рюкзаков, мы до рези в глазах вглядывались в темноту, где среди кустов шевелились пугающие тени.

Так прошло довольно много времени. Я упорно пыталась проникнуть в смысл писем Антонио, стараясь не обращать внимания на шум, производимый моими родственниками за собором.

В первом письме, адресованном Козимо, Антонио писал: «Я действительно обладаю несметным богатством, за которое в Теночтитлане продал свою душу и которое тщательно скрывал все эти годы. Я оставляю его тебе. Однако я завещаю тебе свой Желтый металл с одним условием…» «Рядом с тобой я становлюсь еще смелее!» — заверяла София мужа накануне их побега из Рима. И еще я вспомнила несколько цитат: «Мой нрав — завистливый и ревнивый», «Ты неосмотрительно обнародовал мое Тайное Имя… Люди называют тебя Лупо, но я знаю, кто ты такой. Никогда больше ты не переступишь порога моего дома, Версипеллис!»

«Как твое имя?» — спросил Антонио у раба в Тимбукту, убив его отца.

Мои размышления прервал шум, донесшийся уже из самой церкви, — какой-то грохот, приглушенные голоса.

— Они проникли внутрь, — уверенно заявил Эрик.

Я на мгновение прикрыла глаза. Я чувствовала, что нащупала разгадку тайны Антонио. Воспоминания о его письмах и дневнике Софии навели меня на одну мысль.

Но меня отвлек внезапно усилившийся ветер, пригибавший верхушки высоких сосен и несший с собой необыкновенный, какой-то потусторонний холод. По черной гуще зарослей скользил неверный свет луны, казалось, что в его отблесках шевельнулась чья-то рука и голова странных очертаний, как будто один из кустов чудесным образом ожил.

— Ты тоже считаешь, что тени выявляют психическое состояние человека, подобно тесту Роршаха? — подавленно прошептал мне на ухо Эрик.

Порыв ветра взметнул мои волосы.

— Какой еще тест Роршаха?

— Ну, согласно ему предметы и образы, возникающие перед тобой в темноте, — это игра воображения, пробуждающая из глубин сознания видения всяких ужасов или призраков. В Средние века верили, что в полнолуние дьявол устраивает свои игрища. Говорили, что если человек, совершивший какое-нибудь преступление, видел приближающегося к нему из темноты черного человека, значит, к нему явился дух того, кого он убил, или сам Вельзевул, пришедший утащить его в ад. И сегодня ночью…

— Послушай меня, Эрик! Ты не убийца. Ты вынужден был стрелять в Доменико, чтобы защитить нас… У него был пистолет… Он обезумел…

— Но сегодня я могу сказать, что все это не пустые россказни…

— Эрик, ты видишь там что-то?

— Да, потому что я схожу с ума!

Я забарабанила в дверь:

— Впустите нас, впустите скорее!

— Подожди, — донесся из-за толстых дверей приглушенный голос Иоланды.

Она распахнула их как раз в тот момент, когда нас чуть не сшиб с ног мощный порыв ветра. Слепящий луч фонарика заставил меня и Эрика зажмуриться.

— Эрик думает, что увидел кого-то в зарослях, — прошептала я сестре, схватившейся за шляпу, едва не унесенную ветром.